Объект «Фенрир» - Максим Анатольевич Макаренков

их принять – «Меконг» отправил запрос по всем правилам. Попова позвали к видеофону. Он предстал перед Михеевым странно безвозрастным: все такой же черноволосый, как на своем старом снимке, ни малейших признаков седины, ни единой морщины, ничуть не изменившееся костистое лицо, одновременно внимательный и отстраненный взгляд и мимика, которая поначалу вызвала оторопь, настолько она не совпадала со словами и интонациями.

Но как только вместительный транспортный бот «Меконга» сел, поднимая облака мягкого пушистого снега, и с тихим шорохом открыл мембрану пассажирского выхода, его окружили обитатели поселка. И повлекли в зал собраний Общинного терема, как гордо отрекомендовал расписной красно-коричнево-сине-белый теремок высокий дородный мужчина в роскошной шубе из синтет-меха.

– Суварин Владислав Яковлевич, руководитель группы Института теоретической ксенопсихологии, – представился он, протягивая широкую ухоженную ладонь.

Рукопожатие оказалось крепким, но не напоказ, голос – глубоким, богатым, но без начальственного нажима. Без барства, как определил про себя Михеев. Он всматривался во встречающих, и, да, конечно, Попов был здесь. Стоял позади остальных, смотрел внимательно, чуть отвернув и как-то очень неудобно наклонив голову. Михеев его узнал сразу, хотя ксенопсихолог довольно сильно отличался от своих портретов и голозаписей. Был он меньше, тоньше, суше и как-то изломанней, словно старая потемневшая ветка закаменевшего пустынного дерева. Стоял он на снегу в черной рубашке без рукавов, с необычным орнаментом по воротнику-стойке, и мягких широких шароварах, темно-серых, с жемчужным отливом. Кажется, босой. Одежда ему очень шла, и весь он был какой-то очень ловкий и естественный, но естественность эта была не совсем человеческой и заставляла Михеева напряженно ловить каждую его реакцию.

Хотя, судя по поведению остальных обитателей научного поселка, они к Попову давно уже привыкли.

– Идемте в терем, гости дорогие, – возвысил голос Владислав Яковлевич, приобнимая Стаса и Кейко за плечи, – это у нас и кают-кампания, и клуб, и общая гостиная. О цели вашего визита мы наслышаны, но жаждем общения и вестей из большого мира. Тем более не каждый день видишь легенду.

Михеев тяжело вздохнул и решил, что молчание – золото.

* * *

Уважаемый Владислав Яковлевич искренне интересовался новостями Сферы разума, обитатели поселка его столь же искренне поддерживали, но уже спустя пятнадцать минут Михеев обнаружил, что в тереме идет ожесточенный спор между все тем же Сувариным и молодым человеком с точеным профилем и светлыми волосами, забранными в высокий хвост. Широкие плечи хвостатого блондина обтягивал тонкий черный свитер с неброским рисунком, выгодно подчеркивавший его рельефную мускулатуру. Остальные обитатели обступили стол и подавали оживленные реплики, расколовшись на два лагеря. Спор явно был старым, вспыхнул не первый раз, но накала не потерял.

Михеев отошел от стола и сел в удобное кресло, самое место которому было в старой дворянской усадьбе. Мыслителю в таком хорошо сидеть, смотреть на огонь в камине, и чтобы за окном мороз и искрящийся в лунном свете снег. Мороз и снег наличествовали, с усадьбой и мыслителем было несколько сложнее.

Стас и Кейко находились в самой гуще спорщиков, обитатели «Зимнего леса» сгрудились вокруг них и вырваться не было никакой возможности. Кейко послала шефу умоляющий взгляд, но Михеев лишь многозначительно поднял бровь, мол, выпутывайтесь сами, с местным гостеприимством шутки плохи. Впрочем, Кейко тут же вслушалась в чью-то реплику и явно навострила уши.

– …Не просто проблема взаимопонимания! Это старая как мир проблема взаимопонимания с тем, чей опыт кардинально отличается от имеющегося у других участников контакта и выходит за рамки их имеющегося опыта!

– Но ведь опыт может расширяться, мы постоянно развиваемся и получаем новый. Почему нельзя приходить ко взаимопониманию постепенно, по мере получения нового опыта? – заговорила Кейко. Негромко, но при первых звуках ее голоса все умолкли.

«Сирена, как есть сирена», – с глубоким удовлетворением подумал Михеев, наблюдая за взрывом голосов вокруг стола.

– Ха-ха! Наивный позитивистский практицизм! – возвысил дребезжащий тенорок некто субтильный и курносый.

– Вы бы постеснялись, Михаил Фаддеич, девушка пять минут как узнала о проблематике «большого поиска», а уже нащупывает верный путь! – потряс пальцем со стальным кольцом Старого университета смуглокожий бородач в пестром пончо.

Михеев покосился на кресло, стоявшее наискосок от него. Павлов устроился в нем сразу же, как только вся честная компания ввалилась в терем. Он свернулся в какой-то совершенно невозможной асане, увидев которую адепты йоги зарыдали бы от зависти, упер босую – он все-таки был бос – ногу в гладкий деревянный подлокотник, просунув под коленом руки, на колено положил бритый острый подбородок и застыл. Со стороны поза была напряженной, Михееву казалось, что сейчас скрытая пружина не выдержит, распрямится и Попов вылетит из кресла, размахивая руками и ногами, как тряпичная кукла. Но тот, видимо, ни малейшего неудобства не испытывал и следил за разговором со спокойным, чуть отстраненным интересом.

Михеев решил, что время пришло, и обратился к нему:

– Петр Александрович, пока молодежь бушует, можете объяснить мне, из-за чего весь сыр-бор?

Он осторожно переставил кресло поближе к Попову, а тот скосил на него глаз и поудобнее устроил подбородок на колене. Михеев уже решил, что ответа не будет, и думал, переходить ли к другому, менее изящному варианту знакомства, как ксенопсихолог заговорил. Говорил он тоже странно, почти не разжимая губ, но и голос, и дикция были очень четкими, только… странными. Черт, до чего избитое уже словечко, но по-другому и не скажешь об этом человеке.

– Вы же прибыли по заданию службы обеспечения безопасности. – Попов не то спрашивал, не то утверждал: голос звучал не механически, а так, словно он говорил на незнакомом языке, который изучил в совершенстве, но почти им не пользовался, отчего не уверен, где надо ставить ударение и какое слово выделять интонационно.

– Да, это так, – кивнул Михеев, – и в первую очередь, чтобы поговорить с вами, но все это вполне может подождать. Дискуссия явно увлекла всех участников, и даже мои юные коллеги втянулись, а я, честно говоря, не понимаю, из-за чего столь бурные эмоции.

– Из-за разницы подходов к методикам возможного контакта с принципиально иными разумами, у которых количество точек соприкосновения с нашей реальностью минимально.

Похоже, Попов решил в ответ пожать плечами. Во всяком случае Михеев так оценил эту волну плавных движений.

– Так… давайте предположим, что я вообще ничего не понимаю, тем более это недалеко от истины. Как вы знаете, первый параграф инструкции Дальней разведки гласит, что при обнаружении минимальных следов разумной жизни либо, – тут он закрыл глаза, цитируя по памяти: – «любых иных следов как физического, так и информационного, а также какого-либо иного происхождения пилоту Дальней разведки надлежит