Паладин. Свет и Скверна II - Илья Романов

знатная, асфальт до сих пор отмывали от крови и потрохов, а работа кипела. Впрочем, кипела она по всему городу, где шли восстановительные работы.

— Хороший дом, — похвалил я Петра, рассматривая у ворот трёхэтажный особняк из кирпича с покатой крышей. Небольшая беседка располагалась с левой стороны, на деревьях пробивались молодые побеги, а клумбы с цветами были укрыты брезентом. Никакой помпезности или роскоши, в желании выделиться среди остальных. Простой и достойный особняк.

— Благодарю, Виктор Константинович, — улыбнулся мужик. — Наш род всегда старался сначала обеспечить слуг, гвардию и Егерей, а потом уже самих себя. Этот дом построил мой отец, ограничившись минимумом.

— Мудрое решение, — кивнул я.

Внутри также всё было уютно, без каких-либо изысков. Небольшое количество мебели, довольно много цветов в горшках у стен, либо в их нишах. Малое количество картин в гостиной с изображением мужчин, нарисованных с натуры. Маленький камин, где в данный момент трещали поленья, шкура медведя на полу, да диван со столиком и деревянными шкафами.

— Виктор Константинович, — обратился ко мне Пётр, не мешая осматриваться, а к нему в этот момент подошла невысокая белокурая девушка. — Позвольте представить, Осокина Анастасия Сергеевна. Моя жена и мать будущего наследника рода.

— Рада с вами познакомиться, ваша светлость, — девушка учтиво улыбнулась и изобразила реверанс, но немного топорно из-за выпирающего из-под белоснежного платья живота. — Добро пожаловать в наш дом и благодарю вас за спасение моего мужа.

— Взаимно, Анастасия, — я невозмутимо кивнул. — Но благодарить не стоит. Я делал свою работу и так получилось.

— Возможно это так, но я все равно благодарна вам.

— Что ж, пожалуйста, — пожал плечами и посмотрел на главу этого дома. — Ты вроде бы говорил об обеде, Пётр?

— Да, конечно! — спохватился Осокин, всё ещё пытаясь привыкнуть в моей манере общения. Жена его тоже была немного ошарашена моим поведением, но так уж я привык. — Пройдемте, Виктор Константинович!

Отдаю должное повару этого дома. Запечённая в яблочно-медовом соусе утка выдалась на славу, а бутерброды с какой-то икрой, явно из овощей, оказались очень вкусными. Я попробовал практически всё, что было на небольшом столе. И пусть блюд было немного, но все они оказались вкусными и сытными. Чувствовалась рука мастера, о чём я не преминул сказать:

— У вас отменный повар, — отложил я вилку с ножом, взяв полотенце, чтобы промокнуть губы. — Давно я не пробовал что-то столь вкусное.

Анастасия немного смутилась, а Пётр хмыкнул. Хм, и что это за реакция?

— Я сказал что-то забавное? — сухо уточнил у Осокина.

— Нет-нет, что вы, Виктор Константинович! — зачастил он и, взяв супругу за руку, с улыбкой произнёс: — Это всё Анастасия расстаралась. Мы не знали, согласитесь ли вы отобедать с нами, но она всё же решила сама всё приготовить.

— Вот как? — протянул я и взглянул в глаза девушке. — Вы молодец, Анастасия. Мужу с вами повезло, ведь, как известно, сильный воин должен хорошо и вкусно питаться.

— Интересное выражение, но благодарю, ваша светлость, — скрыла она смешок за ладошкой и лукаво посмотрела на мужа. — Слышал, дорогой? Воин должен хорошо питаться! Так что не надо меня в следующей раз отговаривать! — и не дав вставить Осокину слово, припечатала: — И то, что я беременна, не аргумент!

Пётр вздохнул, покачал головой и глотнул вина из фужера. Интересная они семья. Небольшая, как и Потёмкины. Дом у них уютный, да и люди они неплохие. По словам Петра, у него ещё есть старшая дочь, но сейчас та учиться в Санкт-Петербурге и домой приезжала редко. Но он явно что-то недоговаривал, а Анастасия при его словах как-то поникла. Чувствовалась в них некая застарелая боль, но лезть с вопросами я не стал. Позже Пётр показал мне своих гвардейцев, выстроившихся во внутреннем дворе. Большая их часть сейчас трудилась на благо города, как и Егеря, но этих пятнадцати человек хватило, чтобы оценить примерный потенциал рода Осокиных. Сильные бойцы имелись, пару Ветеранов я точно распознал, но ничего сверхъественного. Снаряжение тоже такое себе, явно покупное и стандартизированное под нужды гвардии.

В целом, поездка и знакомство с этим родом выдалось неплохое. Интерес Осокина понятен и прозаичен. Он хотел обозначить свою позицию в желании сотрудничать с моим родом и конкретно со мной. И пусть Потёмкины являлись княжеским родом, хотя и слабым в данный момент, он выказывал стойкое желание поддерживать дружеские связи. Более того, Пётр обмолвился, что готов прислать Егерей своего рода на Урал для совместных учений и обменом опыта. Разумеется, после того, как в Хабаровске станет спокойно.

— Благодарю, что не отказались посетить мой дом, ваша светлость, — с улыбкой прощался со мной Осокин, пока несколько бойцов его гвардии грузились в машины для моей дальнейшей транспортировки до базы. — И пусть Анастасия вас уже поблагодарила, но примите и мои слова. Вы спасли мне жизнь. И не только мне, но и другим аристократам и военным, что были на той площади. Без вас я бы вряд ли вернулся к своей супруге…

— Считай, что мы квиты, Пётр, — протянул я ему ладонь, обозначив улыбку. — Я спас тебе жизнь, а твоя жена накормила меня отменной уткой. И да, мне нужен этот рецепт.

— Пришлю его на почту вашего рода, — широко улыбнулся он и мы пожали руки.

Почту? Какую ещё почту? Голубиную, что ли? Так она лететь будет хрен знает сколько. Хотя, Сова говорила о какой-то электронной почте, но я особо не вникал. Что ж, в любом случае номерами телефонов мы с Петром обменялись и если что, позвоню ему.

По возвращению на базу я собирался двинуться в штаб, чтобы найти Кутузова и выяснить у него информацию касательно похода в Зону. Мне нужно было узнать, когда это всё начнётся, чтобы хорошо подготовиться и заранее заняться ещё парочкой астральных форм печатей. Чем их будет больше, тем быстрее пойдёт прогресс. Также необходимо навестить завхоза базы и выбить у него новое снаряжение, но сделаю я это через Скалу. Раз приписан к его отряду, то пусть у него голова болит.

Вот только судьба внесла в мои планы определенные коррективы. Две, если быть точным. Одна из них выглядела в точности, как та женщина, которую я спас в лаборатории, а другая — личность, к которой у меня имелся должок.

—