Шестая Эра. Поверхность - Андрей Арсланович Мансуров

чудом. Некоторые помещения на нижних палубах до сих пор опечатаны – дыры в корпусе не заварены, и вакуум там не ликвидирован. И много девочек тогда… Вот нас и осталось всего пятьсот с небольшим. И может, именно поэтому Совет решил, что нам надо срочно… – она опять прикусила губу. Но Роджер сказал только:

– Мои соболезнования. По поводу погибших.

Смотри-ка, подумал Роджер, а весело, оказывается, проходят будни несчастных амазонок. А он-то думал, что работёнка у них – не бей лежачего. Сиди себе, да поплёвывай в подволок, пока ждёшь. Чтоб радиация спала. Ан – нет. Но…

– Словом, мы до сих пор не вполне оправились от этого потока. Хорошо хоть, оранжереи почти не пострадали – без нашего сада-огорода нам пришлось бы туго.

– Понятно. Но как – с «рабочими руками»? Как вы поддерживаете свою… э-э… – он замялся, чтоб не оскорбить чувства напарницы. – популяцию?

– Роджер. Хватит. Не нужно изображать политкорректность. Скажи проще – численность. Поддерживаем просто. Регулярно, вот как в этот раз, «размораживаем» несколько имеющихся здесь отобранных Комиссией тел мужчин-клонов. (Я знаю, ты давно понял, что твоё тело – клон. Модифицированный. Замороженный и содержащийся в анабиозе. В криокамерах. Кажется, это сделали те, кто работал в компании «Вечная жизнь» – для своих клиентов. Как они попали к нам на Станцию с Земли, я знаю только по рассказам. Похоже, те, кто привёз их сюда, думали, что такими мужчинами, возможно, будет заселяться возрождённая и очистившаяся Земля. Но мы решили по-другому.)

Это Координаторша и Верховный Совет решают, какие из матричных записей памяти оживлять каждый конкретный раз. Мы обычно добиваемся разнообразия… э-э… семенного материала. После чего их в их же клоны и вселяют. Для гарантии «приживания».

Затем… Ну, ты уж знаешь, что – затем.

Гоняем этих «добровольцев», словно крыс по лабиринтам. Даём задачки решать. Выбираем самого умного и самого сильного. Затем стравливаем между собой. Кто победил – тот, стало быть, и – достойнейший. Чтоб передать свои – ну, вернее, носителя! – гены дальше. Через нас. Ну а дальше – ты уже преодолел.

Координаторша сама, лично, даёт себя изнасиловать. (Чтоб вставить семяприёмник так, как положено, уходит часов пять. И это – весьма неприятная процедура.) Затем, убедившись, что этот семяприёмник полон, она перекрывает клапан. Осеменителя нейтрализует. Проще говоря – убивает. Отравленной иглой.

Роджера передёрнуло. Кажется, он побледнел. И на лице явно какое-то нехорошее выражение проступило – Пенелопа замолчала, и нахмурилась. Затем мягко положила крохотную ладонь ему на руку:

– Прости. Я не хотела. Но ты же сам спросил…

– Да, я сам. Спросил. – Роджер заставил желваки прекратить ходить под кожей лица, и мышцы руки – разжать посиневший кулак, что лежал сейчас перед ним на столе. Продышался. Взглянул Пенелопе в глаза:

– Не обращай внимания. Я – старый допотопный брюзга. Сторонник традиционализма. Меня немного… шокирует. Использование победившего мужчины только в качестве «элитного» одноразового самца. Это, это… Так нерационально. Расточительно – тратить двадцать клонов мужчин, чтоб отобрать только одного. Которого затем тоже – ликвидировать. Неужели у вас тут никаких бунтов контингента, ратовавшего бы за «естественный секс» раньше не случалось?!

– Случалось, конечно. Только – не контингента. А как раз – оживлённых мужчин! Лет двести сорок назад – случился первый. Когда победивший всех мужчина совратил Председателя Совета, и удрал с ней на челноке в неизвестном направлении. Но – явно не на Землю, потому что там тогда уж точно ничто не выжило бы. Мы, кстати, так и не нашли их, но пищи и кислорода у них было на пять лет.

Вот, чтоб предотвратить подобное, женщин-доноров стали использовать только проверенных и самых сознательных. А потом – так и вообще – лишь с Координаторшей! Координаторшу стали избирать не столько за организаторские способности (Хотя, конечно, учитывалось и это!) а за внешнюю красоту. Неотразимость. Чтиоб, стало быть, самец испытывал как можно большую степень похоти. Соответственно, и качество полового акта повысилось бы! И ещё донора стали снабжать иглой с ядом. (Но ты оказался всё-таки умным: стащил бедную даму за ногу прямо на пол! Ха-ха…)

Второй… Про второй лучше не вспоминать: мужчина смог как-то совратить сразу пятерых работниц СВБ, и они стали отстреливаться. Было много жертв среди ни в чём не повинных простых работниц, которые защищали палубу с десантными ботами…

А третий, и последний побег – вернее, попытка! – случилась восемнадцать лет назад. Я её даже смутно помню – мне было шесть. Мужчина не стал заниматься «оплодотворением», а сразу захватил координаторшу в заложницы, и угрожал, что свернёт ей шею, если его не выпустят… Ну, его выпустили, конечно. Из комнаты. А потом просто пустили в коридор газ. Строители Станции как знали – провели магистрали везде…

– И что – мужчина?

– Ну… Всё равно сдал семя. Хоть для этого его и пришлось приковать.

– Могу себе представить. – Роджер криво усмехнулся, покачал головой. – Смотрю, не много у вас тут причин любить нашего брата. Самца. Вам это, наверное, с детства втемяшивают? Как то, что дважды-два – четыре?

– Точно. И это сидит вот тут, – она постучала по лбу, – И если даже такой подход удастся хоть чуть-чуть изменить, это будет только со временем. И – вот из-за такого «самца» как ты: я сразу поняла, что такая прожжённая и цинично-расчётливая скотина будет отличным отцом для наших детей.

– Это что – комплимент? – Роджер поймал себя на том, что её шрам и искажённые из-за него черты лица уже вовсе не вызывают ощущения жалости или настороженности. Да и фигурка у неё – закачаешься! А уж на ощупь!..

Привык. Привязался? Пожалуй.

Да это и вполне понятно: ведь она – вылитый он. По мировоззрению и темпераменту. Спокойная. Рассудительная. С юмором. Словом – прелесть!

– Ну… Да.

– Вот спасибо. – Роджер не придумал ничего лучше, как покудахтать, изображая наигранный смех. – Считай что я – польщён. И тем, что ты наплевала на всё, что тебе «вбивали» педагоги в детстве, тоже впечатлён. Вижу, не больно-то тебе нравилось там, на Станции… И ты не в восторге от однополого социума. И самоудовлетворения.

Но секса сейчас – не будет. Мы идём на разведку!

Пенелопа сделала вид, что прекратила авансы и нежные взгляды. Рассмеялась.

– Если ты подумал, что я разочарована – так нет. Я лишь утвердилась во мнении, что ты – расчетливая и прагматичная…

– Замолчи. А то отшлёпаю. И сладкого на десерт не дам!

Снаружи всё равно было очень холодно – несмотря на то, что стояло позднее утро, температура в их «колодце»