Павел Дартс - Крысиная башня

Повернул ключ, рванул дверь, — и отскочил в сторону, ожидая чего угодно. Но ничего не произошло. Осторожно заглянул в прихожую — из комнаты раздавался звон цепей, и отчетливые крики «Помогите!»

Подождать ребят, или самому идти? Впрочем — сам же сказал, что «один зачищу», — нужно поддерживать образ сурового бесстрашного командира. Страхуясь, «нарезая сектора» по всей науке грамотной зачистки, вошел в квартиру, в комнату. Там, прикованный замком к трубе батареи отопления, на пяти — семи метровой блестящей цепи, обвитой вокруг пояса, стоял на коленях с поднятыми руками мерзкого вида тип: неопределенного возраста, с нечесаными волосами до плеч, собранными сзади в кокетливый хвостик, с нагло-трусливой мордочкой хорька, он непрерывно зачем-то кланялся. Старший огляделся, шаря по сторонам лучом подствольного фонаря, — этот тип явно тут и жил: двуспальная кровать с наваленной кучей разномастных одеял, засаленных и вонючих, как и обитатель этого жилища. Таз. Керосиновая лампа. Трехлитровая банка с водой на тумбочке, там же — начатый рулон туалетной бумаги… На полу возле — огромная кипа растрепанных глянцевых журналов с полуголыми красотками на обложках. В углу — накрытое сверху дверцей от тумбочки воняющее ведро с заправленным в него полиэтиленовым мусорным пакетом — параша. Видать и правда — раб, пленник. Удачно — от него сейчас все и узнаем…

— Ну, ты, мурло! Зовут как?

— Джамшуд! Ээээ… то есть Анафема, нет — Костик! Да, Костик, Костя… — неумытик угодливо улыбался. Увидев перед собой человека в армейской форме, он заключил, что Башню взяли штурмом армия или милиция-полиция; во всяком случае, теперь мучениям настал конец — сейчас его освободят, отвезут в этот… как его? В Центр Спасения, где, конечно же, помоют горячей водой, покормят и дадут курить… А там поглядим!

Но что- то с эвакуацией и с Центром Спасения, как и с горячей ванной с куревом, сразу незаладилось: военный был явно не в духе.

— Джамшуд, говоришь??

— Не! Костик…

— Да мне похер! Сколько бойцов в Башне?

— Ээээ, я не знаю… — растерялся Джамшуд-Анафема-Костик, соображая, что бы такого сказать, чтобы его поскорее освободили от цепи и отправили в другое, безопасное и теплое место, — Много! Может, пять, а может, десять! Девка еще…

— Че ты врешь, морда! — крепкая оплеуха, призванная освежить память пленнику, вместо этого как кодовое действо, включила «программу повиновения и недумания», крепко за эти месяцы вбитую ему в голову надсмотрщиками, особенно же, хотя и мимоходом, Толиком… Он тут же перестал что-либо соображать, только кланялся, закрывался руками и что-то блеял, продолжая вожделеть освобождение от цепи, свободу, вкусную хавку, курево… О спиртном и бабах он и мечтать боялся!

Экспресс- допрос, сопровождаемый пинками и затрещинами, ничего не дал; этот лохматый и вонючий чурка то ли ничего не знал, то ли придуривался; и Старший уже хотел оставить его в покое и идти дальше «с поквартирным обходом», когда внизу вдруг вновь треснули автоматные очереди. Он подскочил как ужаленный — он-то считал, что внизу все закончено! Раздавшаяся вслед за этим короткая, на два патрона, очередь, не оставляла сомнений — кого-то «законтролили», только вот кого?… Что-то происходящее все больше ему не нравилось; происходящее резко выбивалось из отработанного уже сценария захвата ништяков у богатеньких хомяков Мувска.

Он устремился вниз, попутно, следуя спецназовскому правилу «не оставлять в тылу живых врагов, как бы безобидно они не выглядели», свернув шею Джамшуду. Коротко, между делом: правой рукой на подбородок, левой — на затылок, рывок вверх для расслабления шейных мышц — и резкое скручивающее движение против часовой стрелки; — и тело Джамшуда, дрыгая ногами, упало на пол. Старший вовсе не был запредельно жестоким человеком, просто он выполнял устоявшиеся правила, а стрелять означало обозначить себя. Подхватив стоящий у стены свой автомат, он мягким, скользящим шагом, выставив вперед ствол, двинулся вниз…

Крыс сейчас реализовывал один из сценариев борьбы с ворвавшимися в Башню захватчиками, которые они раньше полувшутку-полувсерьез обсуждали с Олегом. После того, как через дверь застрелил одного из нападавших, он бросился в комнату, перепрыгнул через стоявший в углу диван, и, повесив автомат на шею, протиснулся в дыру в полу, спустился вниз по веревке. Ему, мальчишке по габаритам, это было несложно, а вот для Толика лазить по таким узким дырам было, как он выражался, «шкуродер». Квартира, в которой он оказался, была заперта, он это знал; и она так же была «проходная» — выломан кусок стены с водопроводной арматурой в ванной, и в соседнюю, тоже запертую квартиру можно было попасть вполне легко, всего лишь нагнувшись. Из следующей квартиры замаскированный ковром на стене лаз шел уже в квартиру, принадлежавшую к первому подъезду, — а там уже можно было перемещаться хоть вверх, хоть вниз… Батя так и говорил:

— «Серый, наша Башня — подобие густых джунглей, или муравейника, где только мы знаем все пути-дорожки. А не в чистом поле, в лесу-джунглях роль играет не мощь оружия, и даже не численность нападающих, а тактика ведения боя и знание местности. Какая разница, сколько человек можно срезать очередью — одного или пятерых, если ты стреляешь из засады? Вот в этом все и дело!»

И они, «в легкой, игровой форме», как пошутил батя, заранее придумывали «ходы» в этой шахматной партии, — для «знающих территорию» это была такая же интересная игра, как, скажем, «шахматы без шахматной доски», — лишь иногда они использовали бумагу, чтобы набросать схему перемещений, «играя» то за «контру», то за «терров», как в Контр-Страйке, по очереди:

— Я, значит, отступаю сюда, там сквозь кухню перехожу в соседнюю, оттуда через потолок поднимаюсь этажом выше… И сверху захожу в тыл. С пикирования!

— А я оставил человека на лестнице, вошел в ту квартиру, где ты скрылся, и пошел за тобой!

— Куда, наверх? Да ничего подобного! — там лаз в потолке замаскирован в шкафе-купе, через который я ушел, а на виду пролом в соседнюю квартиру, ты туда по логике сунешься!

— Нуууу… Допустим. И что? Потеряю время, только.

— А не только! Там, у лаза, ставим стиралку, мину «на сдвиг», полезут — как минимум «минус один», так?

— Нуууу… Если у каждого лаза мину ставить, то где мы столько мин наберем, да и самому ненароком можно забыть и подорваться.

— Ниче. Мины делаем пороховые, а пороха мы наделать сами можем сколько угодно. Активировать, в смысле — взводить мины можно уже непосредственно в процессе движения, а забыть… Ну, брат, если сам будешь делать — где ж ты это забудешь!