Говорящие кости - Кен Лю

– Мы, вообще-то, не кто попало! – возмутилась Айя Мадзоти. – Перед вами премьер-министр Дара и генерал, обороняющий Пан! Мы пришли, чтобы переговорить с императрицей, немедленно!

Однако «плавник дирана» нисколько не смягчилась:

– Любой может оказаться убийцей.

Кого Йелу, все еще отряхивающий грязь с мантии, выглядел задумчивым.

– А как… как насчет тех юнцов, что согревают по ночам ложе императрицы? – осведомился он.

– Они раздеваются здесь и входят к ней голыми, – пояснила «плавник дирана».

– Дабы показать, что не прячут оружия, – проговорил Кого.

Женщина кивнула.

Айя старалась не смотреть на трех молодых людей, поспешно удалившихся в сопровождении «плавников дирана». Мысль о собственной наготе отвлекала и порядком смущала ее. Подобно двум младенцам, они с Кого Йелу под эскортом четырех «плавников дирана» в чем мать родила пробежали под проливным дождем через Дворцовый сад. Под ноги стекала вода, волосы прилипли к спине. Принцесса поежилась – не столько от холода, сколько от унижения.

«Можно ведь найти какой-то способ, чтобы позволить посетителям чувствовать себя более комфортно, раз уж императрица настаивает на таком… обращении. Допустим, установить вокруг каждого гостя ширмы, чтобы торчала одна голова, как у выглядывающих из норы кроликов…»

Говорил по большей части Кого Йелу, Айя была слишком смущена, чтобы брать слово.

Императрица Джиа сидела на постели. Без макияжа и соответствующих регалий, завернутая в простой шелковый халат, с задумчиво склоненной головой, она выглядела хрупкой и ранимой. В этот миг она была отнюдь не самой могущественной персоной в Дара, но обычной пожилой женщиной, одинокой и очень даже смертной.

Но это длилось недолго.

Джиа подняла взгляд, и ее глаза цвета выдержанного сливового вина встретились с глазами Айи. В этом стальном взоре не было ни слабости, ни милосердия, и девушка опять поежилась.

– Какие меры вы предприняли на данный момент? – спросила Джиа невозмутимым тоном.

Ответом ей была тишина.

Кого Йелу повернулся к Айе. Вид у него был ничуть не более презентабельным, чем у нее, но он, похоже, воспринимал свое жалкое состояние с большим достоинством. Премьер-министр многозначительно кашлянул.

– Э-э-э… Ох! – Айя не знала, куда деть руки, поэтому исполнила поклон джири, – это хотя бы позволило ей отвести взгляд от немигающих глаз императрицы. – Я отрядила к озеру Тутутика три эскадры имперских воздушных кораблей.

– Вот как? – Голос Джиа звучал по-прежнему невозмутимо. – Целых три эскадры? А тебе не кажется, что это перебор?

У Айи упало сердце.

– Маршал Мадзоти писала: «Когда численный перевес на твоей стороне, навязывай войну противнику, а когда ты слабее, то пусть противник…»

– Не надо цитировать мне Гин, – оборвала ее Джиа. – Я хочу, чтобы ты думала, а не вела войну на бумаге. Тебе не приходило в голову, что появление этих теней-кораблей так далеко от города может быть отвлекающим маневром?

– Ваше императорское величество, – вклинился Кого Йелу. – Лично мне стратегия Айи кажется верной. Сражение близ Пана вызовет панику и более крупные разрушения в столице, тогда как, встретив… э-э-э… мятежников на подступах к городу, мы значительно снизим потери. Маловероятно, что это отвлекающий маневр, ибо нам доподлинно известно, что император не располагает значительной армией…

– Доподлинно известно? – Джиа перевела ледяной взгляд с Айи на премьер-министра. – Мы теперь знаем, что Дзоми многие годы состояла в заговоре с Фиро с целью втянуть Дара в войну. Вы с Гори приняли руководство над «предусмотрительными» всего несколько месяцев назад. Вы уверены, что они рассказали вам всю правду?

– Фиро не хочет втягивать Дара в полномасштабную гражданскую войну…

– Так вы строите весь расчет на доброй воле моего сына, – сына, который теперь поднял мятеж?

– Он вполне мог взбунтоваться у берегов Руи и повести армию маршем на Пан, – сказал Кого Йелу. – Но предпочел удалиться в изгнание в одиночестве. Даже сейчас император не восстал открыто, и большинство людей считает, что он просто исчез, может быть, даже попал в плен к разбойникам…

– Думаю, ты преувеличиваешь: число людей, верящих в эту историю, не столь уж велико, – заметила Джиа.

– Тем не менее Фиро не обратился к верным ему генералам с призывом примкнуть к нему. Он зол на вас за то, что вы заключили мирный договор с льуку, но я не верю, что он хочет разрушить мир и процветание, царящие под сенью Дома Одуванчика. Его целью, похоже, являетесь только вы.

– Только я… – Голос изменил Джиа. Потом она холодно посмотрела на Кого. – Поскольку ты так хорошо знаешь мысли Фиро, то, может быть, находишься с ним в более тесной связи, чем я полагала? Хочешь устроить государственный переворот и отвести меня к нему в цепях?

Премьер-министр бухнулся на колени:

– Ваше императорское величество, я всегда честно служил народу Дара. Незаконно вырвав печать Дара из ваших рук, то есть из рук регента, назначенного императором Рагином, молодой император создаст ужасный прецедент. Это подтолкнет к бесконечным попыткам заявлять претензии на власть в будущем и разрушит наследие Куни. Клянусь памятью моего почившего старого друга, что я не поддерживаю необдуманные действия Фиро.

– Ты по-прежнему считаешь, что мир с льуку был правильным решением?

– Я верю в это всей душой, – сказал Кого.

Джиа вздохнула.

– А ты? – обратилась она к Айе.

Та тоже упала на колени:

– Мой долг – защищать Пан от врагов, как чужеземных, так и внутренних, и я готова исполнять его до последнего вздоха.

Айя Мадзоти больше всех прочих была потрясена известием, что Фиро исчез после неудавшегося вторжения на Руи и Дасу. Ей, стороннице освободительной войны, сложно было выбирать между инстинктивным желанием повиноваться Джиа, большую часть ее жизни бывшей хранительницей печати Дара, и восхищением перед человеком, который всегда был ей как родной брат.

Но пока Джиа держит в своих руках печать Дара, она остается регентом – единственным законным правителем. Мать Айи закончила свою жизнь, так и не избавившись от клейма изменницы, потому что поддерживала право Фиро наследовать престол вперед Тиму и пыталась присвоить себе полномочия, которыми не обладала. Айя не повторит ее ошибки, даже если сердце разрывается от сочувствия к несправедливо обиженному Фиро.

«Мама, я не позволю, чтобы имя Мадзоти снова олицетворяли с предательством».

Джиа вздохнула и продолжила невозмутимым тоном:

– Ты прав: Фиро нужна только моя голова. Он не захочет развязать в Дара гражданскую войну и дать льуку шанс воспользоваться воцарившимся хаосом. А еще молодому императору присуще романтическое стремление решать вопросы в прямом поединке, как предпочитал делать Гегемон… Посему он, скорее всего, предпримет стремительную, мощную атаку на Пан с небольшим, но отборным войском, с целью добраться до меня как можно скорее.

– Это означает, что ему