Сердце изнанки. Книга – 4 - Олег Валентинович Ковальчук

же могло произойти и кто мог убить Викентьева?

Неужто Злобин решил избавиться от бесполезного союзника? Прибывая в таких мыслях, набрал номер Романа Михайловича.

— Мне Викентьев звонил, — произнес я без приветствия.

— Правда? — устало спросил граф. — Что сказал?

— Ничего конкретного, в основном хрипел, судя по всему умирал.

— Вот как? — голос Злобина изменился. — Да, не дают мне обзаводиться союзниками. Ты, Костя, сам поосторожнее будь раз Викентьева так легко убрали, вполне возможно ты будешь следующим.

— Принято, спасибо за предупреждение, — произнес я, и закончил диалог. Затем перевёл взгляд на Диму: — Позови Алису, пожалуйста. Нам предстоит серьёзный разговор.

Глава 9

Последствия

Можно попытаться уличить меня в кощунстве, но я же считаю себя прагматиком. Первым делом, после того как я позвонил Злобину, я набрал телефон нотариуса Федора Павловича с основным вопросом. Проведена ли сделка по передаче мне бывшего поместья Викентьева. Федор Павлович заверил, что все в порядке. Сделка уже одобрена и на подписи в канцелярии. В рамках этого дня я вступлю в права собственности и радоваться приобретению, как новый хозяин прекрасного поместья.

— Поздравляю вас, Константин Александрович! — изображая радость, произнес нотариус.

— Видите ли, Фёдор Павлович, у меня есть один вопрос.

— Конечно, конечно, Константин Александрович, что вас интересует?

— А вот если так выйдет, что барон Викентьев скоропостижно умрёт? Или, скажем, уже умер. Может ли это как-то воспрепятствовать моему приобретению?

Нотариус задумался.

— Так, сделка уже заверена, при том, что барон Викентьев сам присутствовал при её заключении. Никаких препятствий быть не может…

— Ага, а вот передача денег, а именно 1 200 000 в мою пользу. Она проведена?

— Да, уже проведена. И, предупреждая ваш вопрос, отозвана она быть не может.

— Благодарю вас, — выдохнул я облегченно. Вы меня очень успокоили.

— Так, — насторожился тут нотариус, — не хотите ли вы сказать, что у барона Викентьева возникли проблемы с его благосостоянием или жизнью?

— Федор Павлович, я такую информацию разглашать не могу, но вам, исключительно по дружбе и потому что испытываю к вам глубочайшее доверие, так уж и быть расскажу. Мне стало известно, что барон Викентьев минувшим днем был убит. Я к этому отношения никого не имею, но информацию получил. Поэтому и решил удостовериться, что все в порядке.

Нотариус промолчал, потом произнес.

— Благодарю за информацию. Мне нужно бежать. Знаете ли, дела не ждут.

Я положил трубку и выдохнул. Прислушался к себе. Неужели мне настолько всё равно на их семейку, и на Луизу?

Нет, не всё равно, я был правдив, когда говорил что каждый род на счету. Да и Луизу я уже один раз почти убил.

Но что бы я не чувствовал, я туда не поеду. И без меня есть кому разбираться. Мне о другом нужно думать…

* * *

Ну что ж, скоро я покину уютное гнездышко Пылаевых. Я и так им немало добра сделал. Разве что дождусь, когда Александр Филиппович вернется из забытья. Ну или не буду дожидаться. Зависит от времени и событий.

Следующим, кто меня интересовал, был Зиновий. Этот старый воин в последние дни ходил сам не свой, будто его что-то сильно беспокоило. Сколько я его не спрашивал, он лишь отмахивался. А если глава паладинов беспокоится, это лучше не оставлять без внимания. Тем более, что сейчас ему есть за кого переживать. Он детишками занялся, да и похоже личную жизнь налаживает.

Зиновий, как ожидалось, находился в бараке, где разместились городские детишки и деревенские жители. Стоило мне приблизиться, как навстречу вышел Клим, один из деревенских мужиков.

— Ваше благородие, разрешите обратиться?

Конечно, шёл я к Зиновию, но пару минут могу уделить.

— Здравствуй, обращайся. Рассказывай, что-то произошло?

— Нет. Ничего такого, что нельзя было бы исправить. Вот только всё переживаю я за наших, кто остался в деревне Колодцево. Лисин, небось после нашего ухода, всерьёз ужесточил там порядки. Думаю, наши серьёзно пострадали. А оставлять это дело так — жалко. Если вы вдруг решитесь отправиться в деревню Колодцево, воевать с Лисиным, вы знайте, мы с вами поедем, будем сражаться, наравне со всеми.

— Хорошо, — кивнул я, — это достойно.

— Ещё, — добавил он, — мы последние десять лет на заводе пахали, но, видите ли, стали мы с Борькой, ну, с другом моим, ходить порой за пределы города и нашли червоточину. Вы ведь нас из-за нашей одарённости сюда прислали, не так ли? Поняли ведь что мы обладаем силой. Так вот, мы, тварей, убивать научились, — произнёс он, будто какое признание делал.

— Это хорошее дело, — покивал я.

Клим с удивлением посмотрел на меня.

— Но ваше благородие, это ведь не поощряется, мы ведь должны были сдаться паладинском ордену. Но если что мы готовы…

— Паладинский орден — это школа для тех, кто сомневается, куда свою новую силу направить: на благо людей али против, — раздался голос Зиновия, тот как раз выходил из барака и, видимо, услышал наш разговор. Клим тут же поёжился, искоса глянув на Паладина. — А ты не переживай, парень. Ты себя уже показал — тварей бил, людей не обижал. Человеческий облик сохранил — это куда важнее.

Я посмотрел на Клима и произнес.

— В общем, не переживай. В долгий ящик откладывать это дело я не собираюсь, если что, всех спасем, — успокоил его я.

Тот благодарно кивнул и снова искоса взглянув на Зиновия, отошел в сторону. Но на последок произнёс:

— Вы нас привлекайте если что, мы знаем с какой стороны за меч браться и с какой дырки стрелять.

Я лишь кивнул, сдерживая усмешку.

Тем временем Зиновий подошел. Он приветливо улыбался, но было видно, что червячок сомнений его гложет.

— Расскажешь, что у тебя случилось?

Зиновий удивленно вздернул брови.

— С чего вы взяли, что что-нибудь случилось? — ухмыльнулся он, старательно изображая, что всё в порядке, но я прекрасно видел, что на душе у него неспокойно.

— Да ты уже третий день сам не своей ходишь, — произнес я. — Что тебя беспокоит?

Зиновий вздохнул.

— Благое дело вы замыслили, Константин Александрович. Людей вон спасаете, на землях порядок наводите. Но после того, как вы к Викентьевым съездили, у меня душа не на месте, то что мне потом понарассказывали, — он мотнул головой,