Сердце изнанки. Книга – 4 - Олег Валентинович Ковальчук

— Так действительно может показаться на первый взгляд, — по-доброму улыбнулся инквизитор. — Признаться, я и сам не хотел бы затягивать это расследование надолго. А для этого мне требуется ваше полноценное содействие. Мне ведь помощь нужна. Я к вам пришел именно за помощью. Но если вы так желаете, я могу вас оставить и начать распутывать всё самостоятельно, но тогда и решения буду принимать, не советуясь с вами.

Мэр тут же закивал.

— Петрищев подговаривал меня устроить бунт. Более того, предлагал перекрыть водоснабжение. И вообще, я как мэр этого города должен беспокоиться о чиновниках, чтобы те не создавали лишнего шума. Но сами представьте, что было бы, если бы героя империи казнили из-за какого-то глупого случая. Как я мог такое позволить? Поэтому и слушал все эти россказни генерала. А что мне надо было делать? Сразу сдавать его под белые рученьки? Ведь каждый поступок моих подчиненных — это, в первую очередь, моя ответственность.

— Я не об этом вас спрашивал, — снова прервал Слуцкого инквизитор с невинной улыбкой. — Не старайтесь. Я не прокурор. Мне нет дела до ваших грязных делишек и махинаций… вернее, не до всех. Я мог бы заняться тем, что вы с Петрищевым на пару, покрываете черный рынок и торговлю людьми, но не это моя основная задача. И не это причина моего здесь появления. Как вы уже говорили, господин Викентьев и господин Лисин не знали о том, что у Пылаева, как и у Злобина, есть некие интересы относительно Медведева. И они не собирались никак участвовать в казни или в её отмене. Ведь так? — с нажимом произнес инквизитор.

— Нет, ни Викентьевы, ни Лисины об этом и не знали, да и какое им дело до Медведва — замотал головой Слуцкий. Он искренне удивился такому вопросу, а инквизитор понял что и эта ниточка теряется.

Тем временем, Слуцкий продолжил:

— А Пылаев… В общем, если это всё он затеял, вы мне доложите. Я ведь ему благодарность хотел выписать. А оказывается, вон оно что. Тогда получается, если он этих монстров на нас насылает, то его, вместо благодарности нужно и к расстрелу приставить.

— Отставить расстрел! — осёк его инквизитор. — Вы уже нарасстреливались. А если это действительно Пылаев, то он подлежит казни после имперского суда. Но без вашего участия — вы лучше со своими делами разбирайтесь.

Инквизитор уже пребывал в своих мыслях. Сигимир всё это время пытался раскопать одну простую закономерность. Ведь вследствие своего расследования он выявил, что прорывы монстров напрямую связаны с войной между графом Злобиным и князем Дибровым. Причём, обе стороны: и Злобин со своими приспешниками, и Дибров выиграли из-за появлений монстров, а значит, наверняка были заинетерсованы.

Можно было бы решить, что именно Константин Пылаев является тем самым одаренным, что может призывать монстров из изнанки. Но тогда теряется смысл, для чего Викентьевы и Лисины готовили червоточины, и откуда в них взялось столько монстров высоких уровней?

Ведь не может быть такого, что обе стороны пришли к единому решению, что неплохо бы наслать тварей на своих противников. Причём действовали одними и теми же методами. Или они обратились к одному исполнителю?

Что-то здесь не складывалось. И инквизитор пока не мог понять, что именно.

* * *

Тремя днями ранее…

Граф Лисин и барон Викентьев встретились в кафе «На Соколиной горе». Именно Викентьев настоял на встрече на нейтральной территории. Он ожидал, что Лисин заподозрит что-то и начнет расспрашивать, от чего же они встретились именно там. Но, к его удивлению, Лисин очень легко согласился.

— Значит, ты капитулировал? — произнес граф, глядя на своего собеседника в упор.

— Отчего же капитулировал? — замотал Викентьев головой. — Я подписал с Пылаевыми мирное соглашение. К сожалению, мы не можем далее вести войну — для обоих родов это расточительно.

Лисин очень пристально глядел на Викентьева.

— И за сколько тебя купили, мой друг? — спросил он, криво усмехнувшись.

Викентьев едва не поперхнулся. Он уставился на графа округлившимися глазами.

— Ладно, не напрягайся так, — махнул рукой Лисин, видя, что Викентьев уже подбирает слова, чтобы начать оправдываться. — Меня это мало интересует. Ты лучше расскажи, что произошло. Я слышал, твоё поместье было осаждено тварями. Как это вышло? Я должен знать.

— Так понятно, что произошло, — едко ответил Викентьев — твари прорвались. Прорвались из червоточины! Вы меня не предупреждали, что может произойти нечто подобное. Я ведь делал всё по инструкции от тех культистов, которых вы мне прислали. Но они, видимо, лгали и вели какую-то свою игру. Либо у вас был иной план, о котором я не в курсе.

Лисин, глядя в упор на Викентьева, побарабанил пальцем по столу.

— Не совсем понимаю, мой друг, о чем ты говоришь. Вообще-то это ты ко мне пришел с этой идеей! Сказал, что у тебя есть какой-то план, связанный с тварями. И что ты хочешь сделать микропрорыв червоточины и наслать тварей на Пылаева и на Злобина. Я тебя отговаривал, но ты сказал, что сам знаешь, что делать. И принесешь мне результат в этой войне.

— Но как же? — стиснув зубы, изобразил удивление Викентьев. — Вы ведь сами мне этот план рассказывали, говорили, что делать, давали указания. Я вас не понимаю.

Лисин набрал полную грудь воздуха, выдохнул.

— Теперь понятно, как ты получил такое легкое избавление. Проиграл в войне, но чтобы не лишиться поместья, ты решил меня сдать! Что там у тебя? Микрофон? Решил подставить меня под свои грехи? Ты сам всё выдумал, а теперь хочешь спасти свою задницу и меня потопить. Так? — произнес Лисин с нажимом.

Викентьев побледнел.

— Как вы могли подумать такое? — выдавил из себя Викентьев.

Лисин же лишь фыркнул. Он этого никогда не сказал бы вслух, но ведь то же самое он пытался сделать и сам прямо сейчас. Ведь первым делом, когда он узнал о ситуации, то позвонил инквизитору с предложением сдать главного виновника всех проблем.

Лисин был уже в курсе, что инквизитор паладинского ордена прибыл в Братск, чтобы отыскать причины недавних прорывов тварей. И лучший способ избавиться от Викентьева, что слишком много знал, сдать его паладинам. Как только они бы его приняли, барону сложно было бы отвертеться. Лисин был осторожен и никогда лично не вел