Дженнак неуязвимый - Михаил Ахманов

он отличался от низкорослых горцев как сокол от ворона, хотя одет был так же, как одевались местные вожди, в длинную светлую рубаху, плащ из шерсти и сандалии. Глаза у него были зеленовато-серыми, линия губ - решительной и твердой, темные блестящие волосы падали на плечи, а подбородок раздваивала глубокая вертикальная складка.

Он приходил сюда на восходе, чтобы встретить солнце и спеть благодарственный гимн. Для местных горцев светлый Арсолан не был богом, как и остальные Кино Рао, которых принес в мир людей Оримби Мооль, Ветер из Пустоты, и потому жители гор не радовали Шестерых молитвами и песнопениями. Они поклонялись ясному и зримому, земле, камням и снегу, от которых зависела их жизнь, они почитали предков, своих вождей и Мать-Ламу, дарившую шерсть и молоко. Кино Рао были для них существами могущественными и странными, но все-таки людьми, ибо они не являлись тенями усопших и походили не на камень, землю и снег, а на людей.

Люди, не боги! Сейчас, прожив много лет в горной стране, зеленоглазый человек готов был этому поверить. Но привычка встречать рассвет песнопением осталась, так что каждое утро он поднимался на плоскую кровлю Шамбары и принимал одну из молитвенных поз, подходящую для благодарственного гимна. Это была песня без слов, мелодия, в которой звучал лишь один инструмент, человеческий голос; в ней сливались посвист ветра и журчание вод, шорох ползущих с гор осыпей, птичьи вскрики и раскаты грома. Петь в разряженном воздухе было непросто, и человек старался не напрягать горло и легкие.

Далеко внизу, под площадкой, на которой он стоял, крутой склон рассекали террасы, укрепленные огромными глыбами. Там что-то зеленело, на крохотных полях маячили человеческие фигурки, неторопливо брело стадо лам, дымили скудные костры, и временами ветер доносил запах варева. На террасах, сбегавших вниз подобно ступеням, был город, но особый, без домов, шатров или хижин, слишком ненадежных в суровом и холодном климате. Люди, числом тысяч двенадцать, селились в пещерах, расширяя их век за веком, врубаясь в недра гор, выбирая удобные для жизни места с ручьями и кавернами, где воды были нагреты подземным жаром. Этот лабиринт, созданный природой и человеческим трудом, мог вместить гораздо большее население, но в городе и в других таких же городах страны строго следили за количеством рук, протянутых к пище, и голодных ртов. Их численность определялась площадью полей, поголовьем лам и источниками подножного корма. К последним относились птичьи яйца, мыши, гусеницы, корешки и земляные плоды, произраставшие в диком состоянии, а также редкая охотничья добыча. Здесь ели все, что способно поддерживать жизнь и силы.

Зеленоглазый мужчина закончил петь и поклонился солнцу. Золотое светило уже поднялось над раздвоенным пиком горы Тагучи, и он глядел на него, не мигая и наслаждаясь лаской утренних лучей. Он стоял лицом к югу. На западе, за непроходимыми перевалами и гибельными ущельями, лежала Арсолана, его родина, Очаг сагаморов, ведущих род от солнечного божества. На востоке горы были не такими высокими, но их покой охранял тропический лес в бассейне Матери Вод - огромная территория, где обитали дикари, гигантские змеи, ягуары, ядовитые пауки и другая нечисть. Что касается юга и севера, то в каждом из этих направлений горный хребет тянулся на тридцать соколиных полетов. В данном случае это являлось лишь мерой расстояния; ни один сокол не смог бы пролететь над горными пиками - умер бы от холода и голода, не одолев половины пути. Но люди здесь жили.

Каменная плита посередине площадки сдвинулась с протяжным скрипом, пропустив еще одного человека. Этот, как и первый, был зеленоглаз и так же высок, но гораздо массивнее - его плечи, руки и шея бугрились мышцами, а ноги были подобны крепким столбам. Мощное сложение и смуглая кожа обличали в нем сеннамита, хоть и необычного: сеннамиты всегда носили оружие, а у этого не имелось ни посоха, ни ножа, ни боевого браслета.

   - Время, Орх?

   - Время, Чантар, - ответил сеннамит, приглушив басистый голос.

   - Мы можем связаться с Росквой через треть кольца. Что ты им скажешь на этот раз?

   - Чтобы ждали нашего посланца, говорили с ним почтительно и прислушались к его словам.

Орх усмехнулся.

   - А знает ли этот твой родич, кем он послан?

   - Это не важно, - ответил Че Чантар. - До сих пор он все делал правильно.

* * *

Проснувшись утром и выйдя на задний двор (где, как помнилось, была будка для желавших облегчиться), Дженнак наткнулся на Берлагу Тэба. Атаман стоял у бочки с рассолом, пил жадно, большими глотками, сопел, стряхивал капли с усов и бороды. Увидев Дженнака, промолвил:

   - Вчера мы малость перебрали, друг Жакар. Желаешь испить?

Он протянул Дженнаку кружку, но тот покачал головой.

   - Не нужно. У меня другие способы.

   - Вижу, вижу... Хорошо быть колдуном! Не болит голова с перепою! - Берлага опрокинул в глотку рассол и заметил: - Ты вот что, гость дорогой... ты погуляй до обеда, взгляни на хозяйство наше, в храм зайди, помолись — как-никак, вышло тебе счастливое спасение. А я обмозгую наши дела, подумаю, какой дорогой отправить тебя в Роскву. Ну, и прочее...

Махнув рукой, он удалился в дом.

И прочее... - мелькнуло у Дженнака в голове. О прочем речь вчера не шла, говорили больше о делах семейных... Возможно, Берлага хочет передать послание в Роскву? Справиться о караванах, везущих в Сайберн оружие? Или было что-то еще, неясное атаману?..

Не мучаясь догадками, Дженнак разбудил Чени, а когда они перекусили лепешками с молоком, направился с нею на площадь, но в храм не пошел. По мосту они перебрались на другой берег речки и зашагали мимо дворов и домов, мимо навесов и складов с боеприпасами, мимо кузниц и коновязей, мимо огромной лужи, в которой плескалось стадо гусей. Дженнак был в прежней своей одежде, а Чени - в местном девичьем наряде, в белой рубахе до пят, расшитой цветами, и в переднике, тоже украшенном вышивкой. Но на дейхолок и женщин россайнов она не походила, и случалось не раз, что какой-нибудь парень, заметив ее, вдруг застывал с раскрытым ртом, не в силах отвести глаза. Чени это нравилось; на всякий восхищенный взгляд она отвечала улыбкой.

Дальний от озера конец лощины поднимался к лугу. Это была широкая и длинная прогалина между двумя лесными полосами, заросшая травой; тут и там вспыхивали желтым, алым и синим полевые цветы. Дженнаку показалось, что за минувшее время луг стал больше - должно быть, дейхолы и изломщики год за годом вырубали деревья, расширяя