Никита Аверин - Крым-2. Остров Головорезов

—  Но зачем?! Зачем нам это надо? — почти завопил Пошта.

—  Говорят, — сказал мичман Зиняк, — что листоноши задумали захватить власть над островом. Выдавить татар, казаков, пиратов и даже Союз Вольных Городов Крыма подчинить себе. Говорят, ваш глава клана Филателист бредит мировым господством. Ищет чудо-оружие, чтобы получить перевес в тотальной войне.

За спиной у Воловика что-то зашевелилось в траве. Что-то ма­ленькое. И наверняка — умильное, с огромными глазищами и не менее огромными когтями.

Пушистики выбрались на улицу и заходили с тыла к матросами с «Адмирала Лазарева». У Пошты встали дыбом волосы на затыл­ке. Достать пистолет? Пристрелят к чертовой матери. И так все на взводе, у Воловика глаза белые от ярости. Попытаться предупре­дить? Не поверят, сочтут военной хитростью. Дать мутантам рас­правиться с матросами?

Этого Пошта сделать не мог. Пусть они и считали листонош бездушными тварями, какие-то понятия о чести у Пошты останав­ливали его от этого поступка. Да, матросы хотят нас убить. Но не отдавать же их на растерзание мутантам.

Пока Пошта размышлял, Костя действовал. Проворный маль­чишка кувырком выкатился из-под прицела мичмана Зиняка и пустил бумеранг по пологой дуге. Отточенный стальной буме­ранг скосил высокие сорняки и, судя по визгу, парочку умильных голов.

—  Берегись! — завопила Бандеролька.

Матросы обернулись и открыли огонь. Листоноши схватили отложенное оружие и присоединились.

Пушистики набегали со всех сторон — расплодилось их тут, в Генуэзской крепости, совершенно безумное количество. Объеди­нившись перед общей угрозой, листоноши и моряки начали орга­низованное наступление. Безумно жалко было тратить драгоцен­ные патроны на мелких тварей, и доктор Стас решился пожертво­вать самым дорогим — вытащив из-за пазухи флягу с прозрачной жидкостью («боцмановка», вспомнил Пошта название напитка, а потом, вспомнив его вкус и крепость, содрогнулся), плеснул само­гону на заросли сорняка и бросил туда спичку.

Сухой тростник вспыхнул, няшмяши заверещали. Вскоре весь двор Генуэзской крепости заволокло дымом и пламенем, жар сто­ял адский.

Покрытые потом, кровью и копотью листоноши и моряки вы­рвались из ворот наружу и, тяжело дыша, рухнули от усталости на землю.

—  Ну, — отдышавшись, сказал Пошта, — не придурок ли ты, матрос Воловик? Стали бы мы вас предупреждать, будь мы таки­ми сволочами, как ты думаешь? А?

Воловик не ответил, дыша тяжело и неровно.

—  Нас подставляют! — сказал Пошта. — Хуже того: я подозре­ваю, что среди клана листонош завелся предатель! А вы и повери­ли, салаги... Нехорошая каша заваривается сейчас в Крыму, и кому- то очень выгодно, чтобы листонош возненавидели все действую­щие стороны. Это надо прекратить. Пресечь на корню. Пока не поздно.

—  У нас вообще-то есть другая миссия, — напомнил Телеграф, набивая магазин дробовика патронами.

—  Если мы не остановим волну клеветы и ненависти — не для кого будет выполнять эту миссию.

—  Что вы предлагаете? — спросил Кайсанбек Аланович.

—   Разделиться. На две группы. Одна продолжит искать бунке­ры, вторая — постарается разобраться, кто подставляет наш клан.

—  Нас слишком мало, — подал голос Телеграф.

—  Мы с вами, — сказал доктор Стас. — Я тебе верю, Пошта. Мне с самого начала вся эта фигня с листоношами-убийцами показа­лась странной. Что скажете, Воловик, Зиняк?

Матрос и мичман кивнули.

—  Поможем, чем сможем...

—  Тогда сделаем так. Телеграф, бери Бандерольку и доктора, Возьмете «Мародер» и поедете в Керчь. А мы, профессор, Костя, Воловик и Зиняк, пойдем через горы в Старый Крым. Там располо­жен штаб Союза Вольных Городов Крыма — начнем с них как са­мых вменяемых. Заручимся их доверием — постепенно разберемся с остальными обиженными. С татарами, казаками и прочими.

—  Хороший план, — сказала Бандеролька. — Только есть одно «но». У нас почти нет бензина для «Мародера».

—  Не беда, — махнул рукой Пошта. — Попросим Уткина. Помо­жет, выменяет на какое-нибудь свое изобретение. Зря мы, что ли, жизнями рисковали ради этих книжонок?

И объединенная команда двинулась обратно в Феодосию.

Обратный путь занял у них чуть больше получаса, но вернулись они совсем не в тот город, из которого уходили. Да, Феодосия — вернее, руины Феодосии — была сонным, унылым, выпаленным солнцем городком, где обитали медленно вырождающиеся абори­гены, склонные впадать в алкогольное или наркотическое оцепе­нение уже ближе к обеду (это называлось у них сиестой), а к зака­ту — и вовсе достигать состояния коматоза. Но сегодня, после оже­сточенной схватки с пушистиками в Генуэзской крепости, будто какой-то вирус поразил жителей Феодосии.

Все они — а оказалось их совсем не так мало, как думал По­шта — вывалили на улицы Феодосии и молча слонялись, погляды­вая на листонош и матросов с плохо скрываемой ненавистью. Про­сто молча проходили мимо, недобро глядя и сплевывая сквозь зубы. Немое напряжение было разлито в воздухе.

—  Чего это с ними? — удивилась Бандеролька. — Как будто эпи­демия запора! Рожи-то, рожи какие напряженные!

—  Не знаю, — негромко ответил Кайсанбек Аланович. — Но мне это не нравится. Очень напоминает начало массовой истерии.

Листоноши и матросы шли медленно, украдкой перетягивая оружие со спины на грудь, в позицию патрульной готовности. Так люди идут мимо стаи собак на незнакомой территории — те еще не рычат и не лают, но в любой момент могут броситься.

—  Слушай, — спросил вдруг Пошта матроса Воловика. — А фиг ли вы в крепости делали? Случайно, что ли, забрели?

Воловик хмыкнул.

—  Как же, случайно! — ответил он угрюмо. — Вас искали. Мы же когда из Севастополя сбежали — еле ноги унесли, сначала от мутантов-гладиаторов, потом от бандитов. Ну и пошли листонош искать.

«Ну да, — подумал Пошта, — все наши тогда в Джанкой стяги­вались, по особому распоряжению Филателиста. Старый лис что- то знал наперед. Или предчувствовал».

—  Бродили-бродили, — продолжал Воловик, — и выбродили в Феодосию. И тут нате: цельных отряд вашего брата только что ушли в Генуэзскую крепость за какими-то своими листоношьими делами. Ну мы и погнали. Расспросить вас хотели — что за фигня, зачем вам это надо? А уже на подходе, когда пальбу и взрывы услы­шали, решили, что конструктивного разговора не получится. А уж когда я тебя, сволочь такую, опознал, не удержался...

—  Ясно-понятно, — пробормотал Пошта и за шкирку подтянул к себе поближе Костю.

Пацан все порывался выяснить, почему окружающие смотрят волком, причем собирался сделать это в типично пацанской мане­ре с традиционным вопросом: «Че зенки вылупил, козлина?»

Это могло плохо кончиться. Толпа вокруг собиралась — как рыбки-прилипалы вокруг акулы. Отряд почувствовал себя в окру­жении — как-то незаметно все отходы, все улочки-переулочки вдруг оказались забиты феодосийцами.

В толпе началось недоброе гудение. Много-много тихих, почти неразличимых фраз начали сливаться в монотонный неодобри­тельный гул.

—  Надо смываться, — совсем не изысканно сформулировал про­фессор Кайсанбек Аланович. — Иначе нам труба. Сейчас они мо­гут кинуться в любой момент. Это называется «эффект зараже­ния», когда много людей собираются в одном месте, поступок одного может спровоцировать аналогичную реакцию всех осталь­ных. «Все побежали — и я побежал».

—  Да чего это они? — громко возмутилась Бандеролька, не вняв предостережению профессора. — Чего вам надо?! — крикнула она в толпу.

—  А то ты не знаешь! — ответили ей и толпа тут же загомони­ла: — Листоноши! Приперлись! Сволочи! Из-за вас все!

Листоноши и матросы на чистом инстинкте самосохранения образовали защитный строй, или, проще говоря, встали в круг и ощетинились стволами.

—  Что вы несете! — возмущалась Бандеролька, хотя профессор дергал ее за рукав и умолял заткнуться. — Что из-за нас?

—  Война! — прозвучало страшное слово.

—  Война из-за вас!

—  Весь Крым поднялся!

—  Хватит вас терпеть!

—  Мутанты проклятые!

—  Выродки!

Особенно пикантно последнее звучало из уст опустившихся наркоманов и алкоголиков.

—  Молчать!!! — рявкнул Пошта, и толпа испуганно затихла. — Р-разойтись! По домам! Быс-стро!

—  Хрен тебе, листоноша! — выкрикнул кто-то и из толпы поле­тел первый камень.

Пошта с трудом удержался, чтобы не ответить очередью из «Та­вора». Дурное дело нехитрое — покрошить толпу безоружных лю­дей, залить улицы Феодосии кровью. Но сейчас такой поступок будет только на руку тем, кто хочет подставить клан. «Кровавая резня в Феодосии!» «Листоноши-убийцы!» «Расстрел мирного населения!»

Пошта увернулся от камня, потом от второго. Третий отбил прикладом. Остальные члены клана и матросы поступали анало­гично. Профессор удерживал Костю с его смертоносным буме­рангом.