Мастер клинков. Клинок заточен - Дмитрий Викторович Распопов

на поединок и выбил из его руки оружие, я понял, что попал. Десятки заблестевших детских глаз, направленных на меня, показали, что ближайшее время я буду очень занят. На моё счастье, занятие закончилось, и нас развели по кабинетам, где детям преподавали разные предметы, меня же отвели к ещё одному пожилому паладину, который вручил мне книгу и велел прочитать её всю. Открыв её, я увидел, что это книга Единого, та, по которой многие священники ведут свои проповеди, в ней содержались заповеди и деяния Господа.

* * *

Месяц спустя

– Что думаешь о новеньком, брат Гнат? – Глава монастыря собрал у себя в кабинете трёх паладинов‑наставников.

Седоусый пригладил свою пышную растительность, задумался и ответил очень обстоятельно, тщательно выговаривая каждое слово:

– Вы знаете, я был против подобных экспериментов. Нельзя зрелого воина переучить или заставить переосмыслить свою жизнь, только детей можно повести с самого начала путем, ведущим к Богу.

– Но?.. – Наставник хитро прищурился.

– Но, если человек всю жизнь живёт с правильными мыслями и делами, он не потерян для Бога и Ордена, – словно сам себе не веря, ответил седоусый.

– Брат Ивор?

– Несмотря на то что с этим еретиком мне пришлось слишком часто общаться, – слова наставника Слова Божьего вызвали усмешки у всех присутствующих, – и доводил меня он до белого каления, как никто за всю мою долгую жизнь, но и я вынужден признать, что его либо нужно сейчас же сжечь на костре, чтобы не забивал нашим чадам голову своей ересью, либо допустить до тренировок. Таких людей я не встречал на своём пути, вынужден признать.

– Брат Дар?

– Я тоже за то, чтобы его сжечь, – усмехнулся наставник, отвечающий за образование детей, – если он пробудет в нашем монастыре хотя бы год, то боюсь, что наши воспитанники с криками «Бога нет!» повесят нас на воротах монастыря и разбегутся кто куда.

Все тут же сделали знак Единого, отгоняя дурные мысли.

– Но? – Главный наставник откровенно смеялся, прошедший месяц внёс в их тихую и размеренную жизнь столько сумбура и неожиданных поступков, что хотелось избавиться от возмутителя спокойствия как можно быстрее. Дети сразу потянулись к новенькому, а обладая недюжинными способностями не только в фехтовании, но и ораторском искусстве, он быстро заставил всех наставников бледнеть, краснеть и отвечать на неудобные вопросы, которые новый брат задавал во множестве. Одно его утверждение, что их мир круглый и вращается вокруг какой‑то звезды, повергало в шок многих, а его доводы, которые легко проверялись на практике, вынуждали наставников гореть тихой ненавистью, поскольку переспорить его или привести свои контраргументы, которые могли быть так же проверенными здесь и сейчас, они не могли.

– Лучше допустить его до тренировок и затем как можно быстрее избавиться, пока то, что я описал, с нами не случилось, – зло ответил брат Дар и сел на место, при этом тихо пробурчав: – Но лучше всё же сжечь.

– Таким образом, все здесь согласны, что брата Максимильяна можно допустить к тренировкам, а также уведомить об этом главу ордена. – Главный наставник монастыря подвёл итог совещания.

– Попросите всё же у брата Антония разрешение сжечь еретика, – ухмыльнулся брат Ивор. – Мне неизвестны причины благоволения ордена к подобным людям, но они опасны для нас и неграмотной бедноты своим духом. Воспользовавшись засухой или голодом, он поднимет массы на восстание, я встречался с похожими людьми, которые могли задурить голову любому.

– Хорошо, упомяну об этом в своём письме, а пока давайте решим, кто откроет ему путь паладина?

Все наставники тут же стали отводить взгляды, и главный наставник понял, что этим «кем‑то» придётся стать ему.

– Что же, так тому и быть, пришлите ко мне брата Максимильяна сразу после вечерни.

Паладины тут же засобирались на выход, пока глава монастыря не передумал, никому из них не хотелось быть наставником у такого подопечного, у них и своих забот хватало.

* * *

Вечером меня вызвали к настоятелю. Если честно, то от безделья я не знал, чем себя занять, вот и сцеплялся с паладинами‑учителями по поводу и без. Смешно было наблюдать, как эти мудрые мужи бесятся, не понимая сути некоторых явлений, причём я показывал на очевидных примерах, что они не правы в своих суждениях. Этот месяц в монастыре мне совершенно ничего не дал, поскольку я выполнял тупую и рутинную работу, которую мне давали, ни на шаг не приближаясь к разгадке таинств ордена паладинов.

– Максимильян!

Дверь в большой кабинет закрылась, и мы остались одни. В комнате было очень много книг, так много, что какой‑нибудь ребёнок мог здесь запросто потеряться. Горевшие свечи не давали много света, зато жутко коптили, оставляя мало свежего воздуха.

– Настоятель, – чуть склонил голову я, из уважения к его сединам.

– Мы решили допустить тебя к тренировкам, так что следуй за мной, месяц ты проведёшь в одиночной келье.

– Каким тренировкам, настоятель? – осторожно спросил я, не совсем понимая его слова.

– Тем, ради которых ты сюда и прибыл, – желчно отозвался он, – не за тем же, чтобы изводить нас.

– Круто! – Я не ожидал подобного поворота, поэтому вскочил на ноги, приготовившись следовать на паладином.

– Не торопись, тебе нужно сначала узнать несколько правил поведения в келье. – Он не шелохнулся, с усмешкой посмотрев на меня, так что пришлось сесть.

– Хочу, чтобы ты сразу понял, что выйти оттуда до срока тебе не удастся, это не комната в прямом смысле слова, а каменный мешок, куда тебе будут два раза в день опускать еду. Там тебя ждёт абсолютное одиночество и тишина. Ты уверен, что готов к такому испытанию?

– А в чём тогда заключается суть подобной тренировки? – не понял я.

– Ты поймёшь, пробыв там достаточно долго, – уклончиво ответил он.

– То есть мне, по сути, всего лишь надо пробыть там некоторое время? – Я всё никак не мог уразуметь, что от меня требуется.

– Верно, – кивнул настоятель.

– Хорошо, тогда давайте начнём быстрее, у меня не так много времени, чтобы впустую его тратить.

Прошедший месяц в монастыре я считал бесцельно потраченным, ибо выполняя ту же работу, что и все, ведя тот же образ жизни, кроме внутреннего раздражения, ничего более не испытывал.

– Максимильян, – настоятель тяжело на меня посмотрел, – я не знаю причин, по которым ты оказался у нас, но имей терпение, никто до тебя не получал доступа к сокровенному так быстро, сумей это ценить!

– Мастер, – после его слов я частично взял себя в руки, – моя жена и ребёнок в большой опасности, и единственный способ их спасти находится в руках ордена, так что, как