Михаил Ахманов - Я – инопланетянин

Мне приходилось здесь бывать. Я Наблюдатель, и мой долг порою печален: я вижу, фиксирую, запоминаю не только прекрасное, но и чудовищное, мерзкое; я все обязан пережить – восторг перед полотнами Эль Греко и радости земной любви, нежную грусть Сен-Санса, тоску Уайльда, страх Франсиско Гойи, томление Сапфо… Все это плюс ужас разрушения, насилия, убийств – ужас, который превращает одних в червяков, других – в бессмысленную скотину, а третьих – в жалящих змей, несущих ненависть и горе. Земля вообще переполнена горем и ужасом, но есть места, где их накапливали слишком долго, слишком тщательно – и, подобно лаве, прорвавшей земную твердь, они выплескивают из кратера, рождая новые Помпеи.

Перехватить, подтянуться и переставить ноги… Взглянуть наверх, в мутную дымку флера, на розовый солнечный блик, подбирающийся к зениту… Послушать стук молотков над головой и под ногами и отзвуки эха, затем проверить, как там Сиад, желтый мотыль на конце стометровой лески… Ползет! Пожалуй, догоняет!

Да, мне приходилось здесь бывать – еще в ипостаси Даниила Измайлова, через несколько лет после захвата Кабула талибами. Я видел руины больниц и школ, посольств, кинотеатров, магазинов, видел вздыбленный асфальт на улицах, перепаханных танками, развалины университета, политехнический институт с рухнувшей кровлей и остатками стен, обгорелых и почерневших… Видел людей, похожих на призраков, с погасшими глазами и кожей, словно у мертвых ящериц, которых сутки-двое коптили над огнем… Ни книг, ни газет, ни ти-ви; новости – на нищих рынках, громкоговорители – только в мечетях, дабы сзывать на молитву, а кроме нее, второе или, возможно, первое развлечение: публичные казни и экзекуции. Древние святыни уничтожены, взорваны храмы, разбиты статуи, сожжены картины; любой рисунок – святотатство, любые книги, кроме священных, – грех. Однако истинной сути Корана тут не понимали и не пытались вникнуть в его смысл – ведь в нем заповеданы мир и любовь, а не война, терпимость, а не насилие. Здесь же царил людоедский закон, уничтожающий людей и всякое проявление культуры, что было несомненным надругательством над божеством… Увы! Это еще одна из нелепостей цивилизации землян! Книги пророков мудры и гуманны, но каждый ищет в них то, что собирается найти, и подгоняет прочитанное под собственную хищную натуру…

Так вот, о режиме Талибана и о том, что наступило после него: в один далеко не прекрасный день все кончилось. Все в буквальном смысле – кончилась жизнь со всеми ее несчастьями и кончилась война, а вместе с ними исчезли горные хребты и реки, мосты, дороги, аэродромы, леса и города, люди и твари земные, водные и небесные – словом, все, от Гималаев на востоке до иранских нагорий на западе. Случилось это в двадцать восьмом году и заняло ничтожное мгновение, как утверждали многочисленные очевидцы и редкие кадры телезаписей. Тихая Катастрофа… Ни колебаний земли, ни огненных потоков лавы, ни грохота, ни радиации, ни ураганов… На горизонте сгустился туман – позднее его назовут флером, – и это было единственным признаком свершившегося катаклизма. Был Афганистан – и нет Афганистана… ни его, ни части таджикских, пакистанских и индийских территорий… Есть Анклав, Бактрийская пустыня…

О версиях по поводу причин свершившегося я уже говорил, но, кстати, предположение о пи-бамб было не самым распространенным, если прикинуть число сторонников той или иной гипотезы. Буддисты, христиане, индуисты, синтоисты усматривали в произошедшем божественную кару, и с этим в принципе соглашались мусульмане, но с одной поправкой: вместо кары фигурировало предупреждение Аллаха или, в крайнем случае, его немилость. Эта немилость была настолько явной, что на какое-то время снизился исламский экстремизм, и с целью его подогрева пропаганда Ирака, Ливии и Пакистана стала отрабатывать назад, все к той же планетарной бомбе, которую якобы сбросили отродья Иблиса из ЕАСС. Или, возможно, из Индии либо Великого Китая… В мире, учитывая его многополярность, хватало претендентов на данную роль.

Над головой раздался протяжный окрик девушки – наша юная фея-хранительница предупреждала Макбрай-та, что рукав изгибается и пора менять траекторию подъема. Я продолжал движение, вслушиваясь в едва заметное эхо, рожденное колебанием вуали, и в их голоса; они переговаривались несколько минут, выбирая ориентиры на новой линии восхождения. Она должна была привести нас к распадку между двумя утесами, там рукав кончался, вливаясь в настолько обширный бассейн, что его границы не поддавались определению. Затем я посмотрел под ноги, на ад-Дагаба, почти догнавшего меня, и на секунду замер в изумлении: гигант-суданец, весивший не меньше центнера, лез вверх, подтягиваясь на руках! С тяжелым сорокакилограммовым рюкзаком! Справедливости ради замечу, что я и сам способен на такие подвиги, если использовать энергетический резерв – но где и как его восполнишь? С помощью пищи и отдыха – слишком долго, а деревья здесь не росли, да и вряд ли Сиад умел брать от них энергию… По идее, после подъема ему полагалось лежать пластом, и я решил проверить его пульс, а заодно – и самочувствие двух остальных моих партнеров. На всякий случай, чтобы не вызвать подозрений…

Мы миновали изгиб рукава – сначала Фэй с Макбрай-том, затем я и Сиад. Все шло без каких-либо странностей, если не считать манеру восхождения суданца, но с этим я разберусь потом. Попозже… Мы поднялись уже на триста метров, и, поглядев через плечо, я обозрел лежавшую на северо-востоке равнину, серую и бесплодную, как залитый бетоном космодром. Восстановив в памяти карту, я убедился, что нахожусь в весьма примечательной точке: здесь, следуя изгибу Вахханского хребта, земли Афганистана и Пакистана тянулись узкими языками на восток, встречаясь с таким же языком со стороны Китая. Этот коридор отделял Памир от Индии, и здесь, на пятачке в семьдесят километров, встречались границы пяти держав – правда, одной из них на карте уже не было. Да и другие потерпели изрядный ущерб…

Впрочем, политики, особенно китайские, так не считали. Близость к этому региону мирового пространства, а значит, и к щекочущим воображение секретам сулила веские преимущества, и хотя Китай и вся ВостЛига не препятствовали международным экспедициям, однако относились к ним без всякого энтузиазма. Зато половина походов в пустыню была совершена китайской стороной, и никаких ресурсов – тем более людей – на это не жалели. Понятная щедрость: если секрет раскроют специалисты СЭБ, то он, весьма возможно, окажется всеобщим достоянием, и монополия на пи-бамб выскользнет из рук. К тому же укрепятся позиции ООН в многополярном мире, а это ВостЛигу не устраивало – как, впрочем, исламистов и ЕАСС; этой троице хотелось катать шарик ООН на мировом бильярде по собственному усмотрению. Верно сказал Наполеон: Китай спит, и горе будет, когда он проснется! Мудрая мысль! Вот только император забыл про силу мусульман, хоть и сражался у пирамид с мамелюками…

Макбрайт, а за ним – Цинь Фэй добрались до распадка, исчезли за гребнем стены, но через минуту я снова увидел Джефа, он приблизился к краю пропасти и возбужденно размахивал руками, чтобы привлечь мое внимание.

– Эй, босс!

– Да? – отозвался я, перехватывая канат и ритмично переступая ногами.

– Тут такое… такое!.. Дьявольщина! Много я всякого повидал, но это…

– Нашли летающую тарелку с трупами пришельцев?

– Сколько угодно! Есть и трупы, и тарелки, – мрачно предупредил Макбрайт. – Что делать?

– Стоять на месте, не приближаться. Где Фэй?

– Здесь она, рядом.

За зеленым комбинезоном Джефа мелькнула оранжевая «катюха» девушки, и я успокоился. Что бы они ни нашли, торопиться не стоило; поспешность – плохой помощник в серьезных делах. Тем более если придется увидеть братцев по разуму с седьмого неба… Но в это мне верилось с трудом; формально талги соблюдают принцип Равновесия и не десантируются на Землю. Не думаю, что Джеф и Фэй наткнулись на их диск… Хотя чем черт не шутит! Анклав – это такой соблазн… Вдруг захотели исследовать и потерпели аварию?

Я не ускорил темп восхождения, а лишь наклонил голову и окликнул ад-Дагаба:

– Все в порядке, Сиад?

– Да, – прогудел он, выдергивая очередной клин без помощи молотка, прямо рукой. Потом подтянулся на пару метров и спросил: – Что случилось?

Голос его звучал на удивление спокойно, никаких следов одышки и усталости. Вряд ли стоит проверять его пульс, подумалось мне.

– Макбрайт и Цинь что-то обнаружили.

– На все воля Аллаха, – сказал суданец и выдрал из скалы еще один клин. Трос дернулся, и на мгновение мои ступни потеряли опору.

Я поднялся наверх, в распадок, отлепил шипастые колодки с подошв, сунул их, не глядя, в карман рюкзака и взялся за рукоять мачете. Потом опустил руку; Джеф и Фэй, поджидавшие нас с Сиадом в дальнем конце распадка, не прикасались к оружию, даже к альпенштокам, притороченным поверх рюкзаков. Видимо, близкая опасность нам не грозила.