Фантастика 2025-48 - Дмитрий Анатольевич Гришанин

у меня даже блокнота с собой не было. Представил варианты твоего маршрута — куда ты, скорее всего, пойдешь. И стал прочесывать лес по квадратам с того места, где мы разошлись.

— То есть ты стал действовать рационально, спокойно и методично.

— А куда деваться было? Предки меня убили бы, если б я тебя потерял. Ты предлагаешь… вернуться в тот лес?

— Да. Ты ведь каждую яму, каждое дерево в нем помнишь. По сути, ты всю жизнь прочесываешь этот лес, чтобы кого-то разыскать и спасти. Только искать в этот раз ты будешь не меня, а как бы себя самого. И выведешь наружу. За тобой же очерченную границу.

— Это понятная история… Но где я найду этот лес?

— Оглянись!

Я сижу уже не на трибуне, а на поваленном бревне. Передо мной ельник с густой сетью веточек, напоминающих паутину. Пахнет смолой и сыростью. Встаю — под ногами пружинистая мягкость палой хвои. Лес велик, в нем полно заболоченных участков, непроходимых зарослей, сгнивших коряг и глубоких ям. Тропинки затейливо вьются, переплетаются, и каждая норовит исчезнуть под ногами уставшего путника. В лесу легко потеряться навсегда — но это мой мир, мое пространство, здесь я смогу разыскать кого угодно. Даже себя самого.

А вот Олега рядом уже нет, я даже не успел сказать ему спасибо. Значит, поблагодарю при встрече в реальности, хоть он и не поймет за что. Уже ради этого стоит выбираться…

* * *

Родные до боли белые стены, тусклая лампа под потолком — и переполняющий меня свет, такой яркий, что я зажмуриваюсь, хотя знаю, что он пока внутри. Во мне сейчас нет ничего, что могло бы его сдержать, я как пустой сосуд, наполненный пламенем. Свет рвется из меня, сила стремится вырваться наружу — вот только нет объекта для ее приложения, и это причиняет боль. Боль вытесняет усталость, голод, тревогу.

А вот и объект! Дверь открывается, и входит женщина… Алия. Взгляд у нее спокойный, пристальный, холодный даже — но я чувствую, как быстро и высоко вздымается грудь под тонкой тканью одежды. Сейчас это все неважно, есть только сила во мне и объект ее приложения. Я смотрю Алие в глаза и медленно говорю:

— Скажи как есть, чего ты хочешь…

Пока произношу слова, ко мне возвращается немного самоконтроля, и я понимаю: сейчас этот вопрос ее уничтожит. Не убьет, хуже — заставит впасть в коллапс, причем навечно. Ни один человек не знает, чего хочет на самом деле, а теперь мой Дар можно насытить только абсолютной правдой. Успеваю добавить:

— … прямо сейчас?

Как бы я к этой женщине ни относился — уничтожать ее я не намерен.

Алия смотрит мне в глаза и спокойно говорит:

— Я хочу заняться сексом. С тобой. Прямо сейчас.

Сила, реализовавшись, утихает во мне, я получаю над ней контроль. До сознания доходят ощущения тела — оно жаждет почувствовать себя живым.

Передо мной стоит женщина, которая только что сказала абсолютную правду — и ничуть в этом не раскаивается. В ее взгляде — вызов и торжество.

Надо ли рассказывать, что между нами немедленно произошло?

Глава 22

Еще немного мертвый

— Ох, Саня, какой же ты сильный, — выдыхает Алия.

Сам удивлен — это же после депривации на символическом питании крупами… Способность осознавать реальность и соображать понемногу возвращается. Мы в какой-то каптерке… да, после первого захода я понял, что не хочу смотреть на эти белые стены, и мы переместились сюда, к этим пыльным ящикам — довольно удобным, если вот так поставить один на другой.

— Ты сейчас сильный, потому что новый и еще немного мертвый, — продолжает Алия, как ни в чем не бывало собирая с пола свою разбросанную одежду. — Но бояться нечего, скоро твоя психика примет прежнюю форму. Это для нее проще всего, поэтому автоматически произойдет. Уже происходит.

— Черт, я даже душ не принял… извини.

Алия улыбается и откидывает со лба мокрые от пота волосы. Она еще не одета, но уже вернулась к прежней дружелюбно-деловитой манере общения:

— Не за что извиняться. Это было… так по-настоящему, как у первобытных людей. И прежде, чем ты начнешь рефлексировать очередную супружескую измену — учти, ты был не в себе… почти буквально. Считай, что я воспользовалась твоей временной невменяемостью, — Алия сыто ухмыляется. — Можешь написать на меня докладную в отдел кадров.

— Жертву харрасмента не надо из меня делать… но ты сильно рисковала, когда вот так взяла и зашла. Я ведь тебя чуть не… стер. Сразу после процедуры у человека могут быть… проблемы с самоконтролем. То есть, если честно, в первые минуты Дар вообще не контролируется. Ты этого не знала?

— Знала… Но догадывалась, что ты мне не навредишь. И вообще… какой смысл жить, если никогда не чувствуешь себя живой?

Алия смотрит на меня без обычной своей оживленности — поддельной, как я давно и подозревал. Обновленный Дар позволяет не просто получить ответ на вопрос, но и заглянуть человеку в душу. Теперь я знаю, какая темная и холодная пустота переполняет эту женщину. Она действительно хотела того, что произошло, и только этого — но не потому, что безумно в меня влюблена, а потому, что обычно не хочет вообще ничего. Нет, я не был солнцем ее жизни — просто искоркой, мелькнувшей в беспросветном мраке.

А я ведь только что обещал себе, что больше никаких супружеских измен… Да, я был не в себе, не думал головой, и это многое объясняет, хотя ничего не оправдывает. Жалею, однако, только о том, что не успел принять душ. Скинутые на пол тряпки были заскорузлыми, и несет от меня…

— Сколько прошло времени?

— Двадцать четыре дня. Скорее всего, часть из них ты не помнишь. Ну да сейчас отчет составим, мы же с тобой снова на государственной службе… Чем больше бумаги, тем чище жопа. Душевая направо по коридору. Сейчас соображу тебе пожрать и одежду верну.

— И телефон мой не забудь прихватить!

Пока я моюсь и ем, телефон успевает зарядиться — умница Алия принесла заодно аккумулятор и шнур. Первым делом захожу на Юлькину страницу — семейные новости будут там. Выдыхаю с облегчением: у всех все нормально, без происшествий — по мелочи разве что. Листаю фотографии с Натахиного дня рожденья: мама здоровая и веселая, у сестры, похоже, серьезно все