Михаил Ахманов - Врата Галактики

Магия лоона эо! Волшебство! В какой-то мере он был к этому готов – отец рассказывал ему про молекулярный сканер, устройство для изменения масштаба, позволявшее малое сделать большим, а большое – малым. Но это вроде бы касалось объектов неживой природы, не растений и уж тем более не людей. Сопоставляя площадь сада с размерами бейри, Марк решил, что все тут меньше в сотню раз, и значит, сам он превратился в лилипута ростом в пару сантиметров. Могло ли такое случиться?.. И сделано ли это с помощью сканера или иного устройства, про которое отец не знал?..

Попытки расспросить брата Хийара или служителя-серва кончились неудачей. Серв, которого звали Первый Регистратор – что он, интересно, регистрировал?.. – отговорился тем, что даже у биоробота память не беспредельна; он, Первый, знаток живых существ, неизмеримо более сложных, чем примитивные приборы. Брат же заметил, что для бесед есть темы поважнее и дорогому родичу не стоит заниматься пустяками. Гуляй в саду, сказал брат, и наслаждайся его красотой, ибо с этой целью сад и выращен. Нужно ли спрашивать, как сделано то или другое, если результаты очевидны?

Вздохнув, Марк мысленным усилием передвинул окно. Или иллюминатор, или экран, или просто дыру в фантомном небе, сквозь которую можно было заглянуть в пространство, окружавшее корабль. Теперь там повис Юпитер, тусклый и чудовищно огромный; лик его ежесекундно менялся, морщился в жутких гримасах вихрей, белесые и желтые потоки неслись вдоль экватора, тайфуны и смерчи кружили в умеренных зонах, снова и снова атакуя Красное Пятно, будто стремились стереть его с лика планеты. Бесполезно! Их энергия только питала этот странный феномен, позволяя ему противоборствовать с хаосом. Хийар уверял, что эта схватка длится сотни тысяч лет и ее конец будет концом Вселенной. Ибо всему положены пределы, даже Великой Пустоте, Мирозданию и времени.

Окно позволяло приблизить любой объект, но смотреть на Юпитер Марк не хотел. Здесь, в этом чудесном саду, гигантская планета казалась неуместной, точно каменный дьявол на улицах Ибаньеса. Он снова сдвинул окно, направив его к далеким светилам, горевшим на фоне черной бархатистой тьмы. Сейчас к знакомому рисунку созвездий добавилось множество других огоньков: одни, подобно звездам, сияли постоянно и ровно, другие мерцали, переливались или кололи глаза непрерывными яркими вспышками. Эскадра с Киренаики, подумал Марк, стараясь разглядеть флагман «Палладу», висевший неподалеку от «Аната». По словам Бранича, должно быть семь единиц, только большие корабли с огромной ударной мощью…

Звезды словно расступились, исчезая за границами окна, и перед ним возник длинный корпус с боевыми башнями, раструбами аннигиляторов, «жабрами»[40] и эмиттерами защитного поля. Тяжелый крейсер «Паллада»… К нему пристроились два корабля поменьше – видимо, «Дракон» и «Джинн», за которыми маячил массивный силуэт «Одина». Четыре крейсера висели над Европой в кильватерном строю, а по бокам от них угадывались хищные тени фрегатов, прикрывавших походный ордер. «Вереск», «Шиповник» и «Анчар», вспомнилось Марку. Он приблизил окно к «Шиповнику» и минут пять, щуря глаза и вздыхая, любовался стройными обводами корпуса, разглядывал вынесенные в стороны боевые консоли и подобный игле носовой бивень. Фрегаты были ближе его сердцу, чем другие корабли, – восемь лет перед отставкой он прослужил на «Ваале» командиром оружейной секции.

Где теперь его фрегат… Кажется, в девятой флотилии, что прикрывает систему Тинтагиль…

Мысленным усилием он закрыл окно. За четыре дня, проведенных на «Анате», Марк привык к тому, что корабль улавливает его желания. Можно было отдавать команды жестом или голосом, но в случаях, когда простая мысль не нуждалась в словесном оформлении, вполне хватало ментального приказа. Марк, однако, любил поговорить с Анатом. Искусственный разум напоминал ему о Тхаре, о покинутом жилище и доне Оливаресе. Анат был столь же заботлив и внимателен, но много более умен; возможно, он обладал тем, что отсутствовало у Оливареса, – осознанием собственной личности.

– Благодарю, Анат. – Шагнув к водопаду, Марк зачерпнул воды и вытер мокрой ладонью лицо.

– Готов служить, Судья Вальдес.

При первом знакомстве бейри выяснил статус нового пассажира и затем ни разу не ошибся. Биоробота он называл Первым Регистратором, а Хийара – Хозяином, с особо почтительной интонацией. Впрочем, было ясно, что Марка он тоже титулует Судьей с заглавной буквы.

– Кто на дежурстве?

– Никого. В этом нет необходимости.

Анат изъяснялся на земной лингве без акцента – вернее, без тех искажений языка и характерных словечек, что позволяли отличить землянина от уроженца Ваала, Марса или Миров Фронтира. Хийар и Первый говорили столь же правильно и чисто, и Марк догадался, что лингву они переняли не от наемников, живущих на Данвейте и Тинтахе, а, вероятнее всего, с первоисточника, с записей, доставленных с Земли. Эти записи, видеокниги и фильмы, экранизации древних и современных пьес, игровые диски, где зритель был участником сюжета, и прочее в таком же роде, являлись важной статьей земного экспорта. Можно сказать, уникальной; имелись в Галактике живописцы, имелись дизайнеры, скульпторы, кулинары, музыканты и поэты, а вот сочинителей романов не было. Ни одна раса, кроме землян, не додумалась до реальности вымысла, названной литературой.

– Что делает мой брат? – полюбопытствовал Марк.

– Ваш родич по семейной группе – в своей каюте. Висит у потолка, вспоминает и размышляет.

О чем, спрашивать не стоило; любые капризы и причуды Хозяина были для Аната святыней, да и вряд ли он мог отследить мыслительный процесс Хийара.

– Чем занят Первый?

– Первый Регистратор затребовал данные по товарообмену с Земной Федерацией, – произнес Анат и после краткой паузы добавил: – Предупреждая ваш вопрос, Судья, хочу сообщить, что Первый Регистратор скоро возглавит миссию Хозяев в Солнечной системе. То, что у людей именуется… именуется… – Анат слегка запнулся, – да, дипломатическим представительством. Вот самый верный термин.

– Даже так! – Марк был удивлен. – Значит, Первый – не просто серв-служитель?

– Все сервы – служители, и служат они, пока не исчезнут пятна на луне Куллата. Но и среди служителей есть первые, есть вторые и есть последние.

Упоминание лунных пятен было своеобразным эвфемизмом, обозначавшим вечность. К вечности лоона эо относились очень серьезно и даже с некоторым страхом – очевидно, понимали, что вечность когда-нибудь кончится вместе со всей Вселенной. Для долгоживущих существ такая мысль была особенно неприятна.

– Значит, наш Регистратор – первый не только по имени. Рад знакомству с такой важной персоной, – заметил Марк. – Ну, какие еще у нас новости?

– В обитаемой зоне – никаких. Вне ее наблюдается активность боевых формирований Флота. Интенсивный обмен сигналами с Землей, Луной и поселением на Ганимеде. Шесть часов назад по вашему отсчету времени к флагманскому кораблю пристыковалось небольшое судно. Почти сразу же были высланы технические устройства – очевидно, ремонтные модули. Осматривали обшивку кораблей, антенны связи и оружейные порты.

– Что-то я эти модули не разглядел, – произнес Марк.

– Осмотр закончен через три часа сорок семь минут. Вы тогда находились в фазе релаксации, Судья.

– В самом деле?

– Бесспорный факт. Есть видеозапись, сопровождаемая теми особыми звуками, которые издаются спящим человеком. Желаете прослушать?

– Шутник ты, как я погляжу, – сказал Марк. – Симфонии из блока утилизации тоже записываешь?

– Хотите распорядиться на этот счет? – осведомился искусственный разум. Потом сообщил: – Кстати, я ознакомлен с понятием земного юмора. Но что вы использовали в данном случае, Судья? Какую фигуру речи? Гиперболу, метафору или метонимию?

Марк ухмыльнулся.

– Полагаю, это аллюзия,[41] дружок. А теперь скажи-ка: брат мой сильно занят? Могу я нарушить его раздумья?

Несколько секунд молчания. Потом Анат сказал:

– Хозяин Хийар с удовольствием встретится с вами. Не стоило обращаться ко мне, Судья Вальдес. Вы – рини Хозяина, и он всегда рад вас видеть.

– Что ж, прекрасно, – ответил Марк и направился к выходу из сада.

Сад и жилая зона разделялись небольшим тамбуром. Здесь пришлось задержаться – видимо, в этой камере происходило изменение масштаба, и лилипут Марк Вальдес становился человеком нормального телосложения и роста. Это сопровождалось перепадом гравитации. В саду она достигала 0,9 g и была почти привычной человеку, но в коридоре за тамбуром, в рубке и жилых отсеках, кроме каюты Марка, условия были рассчитаны на лоона эо: тяготение 0,3 земного, температура двадцать шесть по Цельсию и некоторый избыток кислорода. Марку пришлось заблокировать свой дыхательный имплант.

Он вышел из камеры и очутился в широком коридоре. Планировка жилой зоны бейри была так же проста, как на земных корветах и малых посыльных судах: коридор вел прямо в рубку, а с обеих его сторон находилось по две каюты. Слева – апартаменты Хийара и Марка, справа – отсек Регистратора и свободное помещение. Анат, похоже, не лукавил, говоря о первых и последних; Регистратор в самом деле являлся необычным биороботом, раз его поселили в отдельной каюте. Марк полагал, что это скорее всего признак высокого статуса, а не физиологическая потребность. Его собственная каюта была оборудована всеми мыслимыми удобствами: привычные тяготение, освещенность и состав атмосферы, ванна, вихревой душ, утилизатор и повар-кибернет, готовивший земные блюда. Но Первый явно не нуждался ни в душе, ни в пище, ни в утилизаторе.