Фантастика 20254-131 - Константин Викторович Плешаков

От Ленни пахнет волнением и потом.

От стола… неважно. Вкусно оттуда пахнет.

Атеруй Утарович хочет сказать что-то торжественное, но тупит.

Отца выручает Сергей:

— Итак, давайте я вас друг другу представлю. Усольцев Андрей Филиппович, подпоручик, и… и…

— Чип, — говорю я. — По паспорту Найденов Чеслав. Чип — лучше.

— Ты говоришь за вождя? — медленно спрашивает Усольцев.

— Да, — бурчу я. — Говорю. Отвечаю.

Опричник снова кивает. Так и не садится.

— Тогда…

— Позвольте, да что ж это мы! — выходит из столбняка гномский дед. — Эм… Любезные гости, прошу вас сначала за стол! Все с дороги! Все устали! А у нас вот щука тушеная, с черемшой! Пельмешки с ведмедем! И по настоечке, по наливочке нужно сначала, прежде чем о делах… а⁈ Дочери на свадьбу настаивал! Но пришлось раньше откупорить…

Он все правильно говорит: сначала положено обсудить, кто как добрался, потрындеть о неважном, потом уже о делах… Все правильно, так и у нас в деревне делали. Иначе невежливо получается…

Только вот опричный пес не садится.

— Господа, — хрипло говорит он, — в особенности хозяева этого дома.

Держит паузу. Потом все же отодвигает низенький стул и опускается на него. Типа одолжение сделал… И я уже почти тянусь к бутерброду, но нет.

— Я благодарен вам, Атеруй Утарович, за организацию этих переговоров, — продолжает опричник. — И знаю, что на востоке принято о делах говорить после трапезы. Какими-нибудь витиеватыми словами. Но вы уж меня простите, я так не умею. Поэтому начнем с дела, все остальное потом.

Усольцев ставит на стол навороченный опричный планшет, загородив тарелку с копченым кижучем и графин с настойкой.

— Господин Найденов, то бишь Чип. Я буду вести трансляцию и запись нашей беседы. Должен предупредить: я тут только чтобы озвучить некое предложение. Полномочий его обсуждать в деталях у меня нет. Но я вам его озвучу. Это ясно?

В животе у меня пронзительно урчит — так, что слышно Ежу, наверное! Гляжу через стол на этого Усольцева.

Нет, не пытается он меня нагнуть. Не пахнет он него так. Просто глядит спокойно, твердо. И…

(— В следующий раз это будет твоя голова, а не сумка.

…Падает на асфальт ржавый кастет.

— Расходимся, — говорит Андрей. — Самое время.

— Еще встретимся! — ору ему я.

— Чип, завались! — это Соль. И Андрею: — Не сметь. Трогать. Моих ребят. Никогда.)

…Как будто сто лет назад это было. Так странно: деревня, баба и мама, яхта, с которой меня Соль спасла — словно недавно случилось. Хотя прошел уже год. А те дурацкие разборки с опричниками — в другой жизни.

— Ясно, только вопрос один, — говорю я, закусив губу, неожиданно для себя. — Какие вообще переговоры, нах? Почему мы тебе должны верить⁈ Ты… кинул Соль. Это все знают.

Усольцев не отводит глаза, не моргает даже. И… какие-то они у него печальные.

— Мне верить не надо, Чип, — говорит опричник. — Верь себе. Но я тебе скажу вот что. Люди, которых я представляю, хотят с вами договориться. Не потому, что добры и гуманны… снаголюбивы. У них просто нету другого выхода. Ты же знаешь, что сахалинские аномалии сейчас недоступны для сбора тяги? Ты знаешь, кто это сделал? Вы уже догадались?

— Кто? — спрашиваю я, хотя… мы действительно догадались.

(— Не сметь. Трогать. Моих ребят. Никогда.)

— Соль. Она теперь — часть узловой местной аномалии. Или, может, наоборот — аномалия часть нее. Так-то, Чип. А мумие — которое из тяги делают — ценное лекарство и стимулятор для магов. От него никто не готов отказываться. Поэтому мы с тобой действительно можем договориться. У Соль… если ее еще можно так называть… у нее два условия. Одно касается сохранения жизни господину Немцову. Второе — ваших жизней. Поэтому я и пришел с предложением.

Он опять усмехается… и тут грохот!

Это распахивается дверь зала, да так, что братья Сергей хватаются один за тесак, а второй за винтовку. В дверях Еж — не утерпел все-таки. Свирепо глядя на гостя — а еще отчего-то на Ленни, — он стремительно шествует через зал и останавливается перед нами.

— Не работает ничего! — рявкает Еж на Кляушвица.

— Да, — говорит опричник, — внешней записи не останется. Мы сейчас в отдельном пузыре времени. На мгновение позже, чем мир вокруг.

Спокойно встает перед Ежом.

Некоторое время эти двое давят друг друга взглядами… Ну, точнее, это Еж давит, Усольцев просто смотрит.

— Излагай, — бурчит Еж, выдохнув.

И подпоручик говорит медленно:

— Вам предоставят корабли. Вы покинете рубежи Государства Российского и уйдете. Никто не будет чинить этому препятствий.

Еж моргает:

— «Уйдете»? Куда?

— Куда угодно, — усмехается в ответ Усольцев, — но в указанном направлении. А именно — к берегам Тумани.

Я аж подскакиваю. Во взгляде Ежа появляется понимание.

— И… что нам там делать? — спрашивает он медленно. — За рубежами у чужих берегов, нах?

Опричник разводит руками:

— Что угодно. Это дикие земли, вон… господин Найденов не даст соврать. Там идут постоянные столкновения местных племен.

— Всему виной трайбализм, — неожиданно говорит Ленни, все зыркают на него как на дурачка, Сергей под столом, кажется, пихает ногой.

— Точно, — соглашается Усольцев невозмутимо. — Всему виной вот это. Уверен, группе авантюристов найдется чем в этих землях заняться к своей выгоде.

«Я знаю, чем там заняться!» — хочется заорать мне, но не хочется быть как Ленни. А еще я хорошо понимаю, что за такое щедрое предложение придется платить.

Вождь понимает тоже.

— Что взамен? — спрашивает Еж.

— Взамен, — говорит опричник, — когда ходишь под своим флагом, не забывай интересы флага Отечества. У тебя будет куратор из магов. Потребуется иногда выполнять его поручения. Тумань — земли дикие, но и там… гхм… надо, чтобы все делалось к пользе государевой.

— Что угодно я делать не стану, — предупреждает Еж, — даже не надейтесь. Играть готов только в открытую. Когда понимаю, чо вообще происходит. Только так! Если нет — не договоримся! Принимается такое условие? Решай!

Он буровит Усольцева взглядом, воздух — как тот кисель из черемухи: густой, напряженный. Еж и правда — словно иголки выставил во все стороны. Невидимые. Какие «условия», нах⁈ Нам ли торговаться? Сейчас опричник скажет