Василий Головачёв - Катарсис. Том 2

— Покричать, что ли?

Зашуршала трава под чьими-то ногами, и на опушке леса в двадцати шагах появилась Мария, ведя за руку «девочку» — Сергия в платьице.

— Доброе утро, капитан.

— Доброе, — отозвался Никифор. — Все в порядке?

— Скоро увидим, — коротко отозвалась ведунья, наклонилась к «серебряному мальчику». — Есть хочешь, Беленький?

Сергий покачал головой.

— Не-а… пить хочу.

Мария достала термос, налила малышу чаю, отломила шоколаду. Сергий с удовольствием начал лизать плитку.

Все смотрели, как он это делает, испытывая странное чувство родительской нежности пополам с сожалением. Но сожалели они лишь о том, что это был не их сын.

Из джипа вылез, потягиваясь, заспанный Дмитрий, глянул на встающее солнце, на спутников.

— Кого-то ждем?

— Ираклия, — отозвалась Мария. — Он уже должен был быть здесь, но задерживается. Это меня беспокоит.

— Приедет, никуда не денется. Далеко еще до Новгорода?

— Километров двадцать. Садитесь, поехали.

Дмитрий сбегал за кустики, мужчины заняли места, и джип выехал по узкой лесной дороге на шоссе, почти пустое по причине раннего времени.

— Где мы остановимся в Новгороде? — спросил Тарасов, продолжая вести машину.

— Можно у моей тетки Василисы, — предложил Дмитрий. — Она живет одна недалеко от кремля, на улице Толстого.

— Я город не знаю, — предупредил Тарасов, — будете подсказывать, куда ехать.

— Хорошо, едем к твоей тетке, — согласилась Мария, выглядевшая непривычно усталой. — Это неплохо, что она живет рядом с кремлем. Там мы встретимся с Ираклием и разойдемся.

Разговоры прекратились. Все прониклись ответственностью поставленной перед ними задачи и привели себя в состояние боеготовности.

Джип миновал Волотово, поплутал по улицам окраины города, пересек мост через Волхов и вскоре обогнул слева Новгородский кремль. Улица Льва Толстого была короткой и отходила от кремля, как спица колеса от ступицы в числе десятка других таких же улиц-«спиц», упираясь в «обод» — улицу Черняховского. Дмитрий показал поворот, и джип въехал во двор старинного шестиэтажного здания с лепными карнизами.

— Вылезайте, приехали.

— Сначала проверьте, дома ли тетка, и поговорите с ней, — посоветовала Мария. — Вдруг она нас не примет.

— Уверен, примет. — Дмитрий послушался, вылез. — Просто ее может действительно не быть дома, она дама подвижная. Сейчас проверю.

Он исчез в подъезде.

— Мне здесь не нравится, — вдруг сказала Мария. — Не могу понять, что именно.

— Конунги? — понизил голос Тарасов, переглядываясь с Никифором.

— Нет, не конунги, их появление «звучит» иначе…

— Работаем! — жестко сказал Никифор, доставая из сумки пистолет и засовывая его под ремень брюк за спиной.

Тарасов тоже достал оружие, но другое — «глушак».

— Сидите в машине, — подмигнул он Сергию, — не высовывайтесь. Мы посмотрим вокруг и вернемся. Ты налево, я направо. Джип из поля зрения не выпускать.

Хмель вышел первым и неторопливо двинулся мимо подъезда, в котором скрылся Дмитрий, к другому подъезду, возле которого стояли несколько стареньких иномарок и новая «Волга» цвета «мокрый асфальт».

Тарасов же пересек уютный чистенький дворик и свернул к дому, стоявшему перпендикулярно тому, в котором жила тетка Булавина. Ему попались навстречу две женщины среднего возраста и девочка, а также старик-инвалид с костылем и крутобедрая девица с ярко-красными губами. На девицу он не обратил внимания, а вот взгляд инвалида Глебу не понравился. Это был взгляд человека, анализирующего ситуацию. К тому же старик не ушел со двора, а продолжал подолгу возиться у мусорных баков, делая вид, что ищет бутылки.

Еще больше не понравилось Тарасову поведение женщин с девочкой. Они вошли в подъезд соседнего дома, вышли, постояли с минуту, о чем-то беседуя, и направились к старику-инвалиду. Затем все четверо посмотрели на джип — одновременно! — и снова разошлись.

«Зараза! — с досадой подумал Тарасов, направляясь к машине. — Это же «матрица слежки»! Мария правильно оценила атмосферу: за двором следят. Неужели нас здесь ждали?..»

Он залез в кабину, проговорил сквозь зубы:

— Влипли! Во дворе засада.

— Я так и поняла, — спокойно отозвалась Мария. — Наверное, за родственниками Булавина, да и за вашими тоже, установлено наблюдение на случай вашего появления. Надо будет учесть это в дальнейшем. Что вы думаете делать?

— Вернутся Никифор и Дима, сообразим.

— Если это засада, почему же на нас не напали сразу, как только мы остановились?

— Они не знают, кто мы и сколько нас в джипе, и как мы вооружены. Стратегия засады — не выявлять себя до самого последнего момента.

— Как же вы определили, что это засада?

Тарасов пошевелил пальцами с легкой улыбкой.

— Флюиды. Я занимаюсь такими делами много лет и подсознание срабатывает само. — Он снова подмигнул Сергию. — Не боишься, Беленький?

— Не-а, — ответил мальчик и ткнул Глебу пальцем в рубашку на груди. — Рука…

Глеб непонимающе посмотрел на свою грудь, потом сообразил, вынул талисман на ремешке.

— Ты это имел в виду? Это амулет, и он действительно называется «Рука Бога». Потрогай, если хочешь, не бойся.

— Я не боюсь.

Сергий дотронулся пальчиком до кругляша амулета, и тот на мгновение оделся сеточкой голубых молний, так что Тарасов едва его не выронил. «Серебряный мальчик» засмеялся.

— Это оберег… хороший внутри… строгий и добрый…

Глеб встретил взгляд Марии.

— Он видит суть вещей, — пояснила ведунья. — Иногда я ему даже завидую. Где же Булавин, в конце концов?

Тарасов спрятал талисман под рубашку, ощущая его необычное тепло. Впечатление было такое, будто он нагрелся на солнце.

— Пойду к нему.

Из подъезда вдали вышел Никифор, направился к джипу, но вдруг замедлил шаг, заметив инвалида у мусорного бака. Инвалид отвернулся. Никифор быстро зашагал к джипу и забрался в кабину.

— Влипли! — выдохнул он, выбирая то же выражение, что и Тарасов. — Это ЧК! Инвалида видел?

— Ну?

— Это сам полковник Гвоздецкий собственной персоной! Жаль, что я его пожалел на базе.

— Ты уверен? С чего бы это твою ЧК направили в Новгород наблюдать за домом родственницы Булавина?

— Не знаю, но факт остается фактом: это Кирилл Наумович Гвоздецкий, начальник ЧК. Он меня тоже узнал. Странно, что они медлят.

— Я тоже такого мнения.

Хмель и Тарасов обменялись взглядами.

— Дмитрий!

— Точно! Они, наверное, ждали его в квартире одного, и он сам к ним заявился!

— Пошли! — дернулся к дверце Никифор.

— Погоди, давай работать согласованно. Я возьму твоего Гвоздецкого, ты иди выручай Диму.

— Согласен. Ну, с-собаки, неужели они способны выстрелить в своего бывшего сотрудника? Мы же три банды вместе брали!.. — Никифор захватил «ерш» и вылез из кабины, скрылся в подъезде.

— Сядьте за руль, — хладнокровно сказал Тарасов, вылезая. — В случае чего попытаетесь скрыться.

— Стойте! — шепотом воскликнула Мария; глаза ее снова почернели. — Я поняла! Вы не зря удивились, что здесь Булавина ждет ЧК. «Чрезвычайка» не должна была знать о существовании Дмитрия, его знали только профи из ФАС.

— Хорошо, допустим. Что из этого следует?

— Наш главный противник в нынешние времена — НРИ, в руках лидеров которой есть «лунный свет». Понимаете?

— Пси-генератор?

— Система внушения виртуальной, несуществующей реальности.

Глеб зачарованно посмотрел в глаза женщины.

— Вы думаете…

— Они включили «лунный свет»! В Новгороде тоже есть храмы БЕСа, один из них вполне может использоваться в качестве усилителя поля.

— И он сейчас действует на нас!

— Внушая те страхи и опасения, которые мы предполагаем встретить.

— Дьявольщина! Как это можно проверить?

— Никак. Надо только ждать. Если на нас нападут…

Тарасов покачал головой.

— Тогда будет поздно что-либо предпринимать. Мы потеряем свободу маневра и, может быть, свободу вообще. Лучше перебдеть, как говорил киношный герой.

— Хорошо, действуйте, — согласилась Мария, пересаживаясь за руль. — Я буду ждать вас до последнего. Но прошу вас — не начинайте боя без основательных причин, не стреляйте во все, что движется.

— Панике не обучены, — скупо усмехнулся Тарасов, направляясь к инвалиду, присевшему на корточки у последнего мусорного бака с сигаретой в руке.

— Эй, дед, дай закурить.

Старик оглянулся, проворно сунул руку за пазуху, и Глеб, холодея, ожидая выстрела, нажал на спусковую кнопку «нокаута». Инвалид вздрогнул, обмяк, осел на колени, сигарета выпала у него из ослабевших пальцев, а из правой руки тяжело шлепнулся на землю длинноствольный пистолет «волк».