Фантастика 20254-131 - Константин Викторович Плешаков

Дайсон уже достал где-то пару кружек пива… откуда он знает, что я люблю горькое?

Я, впрочем, тоже слегка навела о нем справки. Недавно как бы невзначай вызнала, что у Дайсона нет ни жены, ни подруги. Ну так просто, на всякий случай, чтобы ориентироваться в ситуации…

Глаза Дайсона смеются:

— Хочешь посмотреть наши злачные места?

— Конечно, хочу!

Сворачиваем в переулок. Из каждого заведения доносится своя умца-умца. От неона рябит в глазах. В воздухе густой дым… Моргот, чего они тут только не курят!

Дайсон открывает неприметную дверь без вывески. Инстинктивно ожидаю, что помещение окажется таким же тесным, как переулок — но мы попадаем в здоровенный ангар. По краям — ряды трибун, то есть это что-то вроде арены. Но сегодня здесь не дерутся — танцуют. Играет живая музыка — здоровенный урук сейчас, наверное, разорвет кожу барабана, а молодой безбородый кхазад самозабвенно наяривает на скрипке, выводя мелодию всем телом.

На трибунах и на танцполе — десятки разумных причудливого вида. Шляпы, гоглы, татуировки, дреды самой безумной конфигурации… И непременные полоски грима на лицах — наверное, маркировка разных банд; из-за нее так с первого взгляда и не определишь, кто к какой расе относится.

— Потанцуем? — спрашивает Дайсон.

Хм, не знаю… Лапать друг друга под музыку — как-то оно пошловато. Но мелодия быстрая, Дайсон собран, как пружина, он постукивает по ладони, улавливая ритм… Рискну.

Его пальцы едва касаются моих — легкий, почти невесомый контакт, будто он проверяет, не отдерну ли я руку. Четыре такта базовым шагом, на дистанции — приноравливаемся друг к другу. Дайсон двигается плавно, хищно, ритмично. Легким движением он отправляет меня в свободное вращение, и я ведусь. Он ловит меня под поясницу, спиной к себе. Откидываюсь, отдаю ему вес. Он тут же использует это, перебрасывая меня через бедро. Земля уходит из-под ног, но я не паникую — знаю, что он не отпустит. Его пальцы впиваются в джинсы у пояса, резко останавливая мое падение в сантиметре от пола. Зависаю вниз головой, чувствуя, как волосы рассыпаются по плитке, а его колено твердо упирается мне между лопаток. Он быстро кружит меня, а потом медленно тянет вверх, заставляя прочувствовать каждый мускул его рук, и когда наши лица снова оказываются на одном уровне, в его глазах немой вопрос: «Еще?»

Отвечаю резким движением — отталкиваюсь от плеча Дайсона, делая кувырок назад через его согнутую руку. Приземляюсь в полуметре, сразу попадая в новый вихрь. Рука мужчины ложится мне на талию — словно была там всегда. Вращения, перекаты, поддержки… Дайсон поднимает меня на вытянутых руках — выгибаюсь, помогая ему сохранять баланс. Соскальзываю к нему на бедро, отклоняясь назад, а он поддерживает меня за спину и бешено вращается вокруг своей оси. А Дайсону можно доверять! Сейчас, в этом танце — дальше я не заглядываю.

Музыка замедляется, и мы тоже. Последнее движение простое и чувственное: я прижата спиной к груди партнера, его руки скользят вдоль моих, пальцы сплетаются — мы дышим в унисон, когда он медленно ведет наши соединенные ладони вверх, вытягивая мое тело в тугую струну. Его губы в миллиметрах от моей шеи.

Зал взрывается аплодисментами — оказывается, мы были центром шоу все это время. Музыканты откланиваются, им тоже хлопают. Врубается обычная умца-умца из динамиков — тяжеловато для снажьих ушей.

— Давай незаметно исчезнем, — предлагает Дайсон.

На улице свежо. Что дальше? Знаменитые сахалинские ветра к романтическим прогулкам у моря не располагают, а для «ко мне или к тебе?» как будто еще рановато.

— Хочешь посмотреть наш тренировочный зал?

Отчего бы и нет, зал так зал. Пробираемся через паутину переулков, держась за руки.

Примерно месяц после смерти Генриха я не чувствовала ничего, ни слезинки не проронила. Его наследство оказалось тяжким — не все легко и радостно приняли двадцатилетнюю соплячку, будь она хоть трижды спасительницей города, в роли мафиозного босса. Пришлось изрядно пожестить — после подвала это оказалось не так уж сложно, достаточно было дать тени чуть больше воли. И только когда все слегка устаканилось, я неожиданно для себя осознала, что жизни, которую я могла бы прожить с Генрихом, никогда не будет — и смогла прорыдаться вволю. С тех пор я живу с ощущением, что лучшее из возможного потеряно навсегда.

И все-таки… Останься Генрих жив — этого танца не было бы, не могло бы быть. Жизнь — такая штука, в ней никогда нельзя иметь все. Чтобы одни двери открылись, другие должны закрыться…

Тренажерка заперта. Дайсон использует один из ключей с массивной связки — такой и драться можно, если прижмет. Ассортимент тренажеров впечатляющий — от самых простых баттерфляев до навороченных, куда не сразу и поймешь, как забираться-то… Многие промаркированы символическим изображением человека, гнома или орка и только некоторые — сразу двумя или тремя.

Второе помещение — гулкий спортзал. Баскетбольные кольца, футбольные ворота, разметка для разных игр. На пол брошено несколько матов. Пора, наверно, и мне что-нибудь предложить…

— Хочешь размяться? Борцовский спарринг или вольный?

— Вольный, если не боишься.

— Х-ха! Тебе меня в партер не перевести!

— Посмотрим…

Скидываем ботинки и куртки. Дайсон хватается было за пуговицы рубашки, но в последний момент передумывает и остается в ней. Правильно — лучше сохранить пространство для маневра… Это я не про спарринг.

Он улыбается мне вполоборота, глаза блестят — сейчас кинется. И действительно: резкий шаг вперёд, быстрый прямой удар в мою защиту. Я отбиваю предплечьем, но успеваю почувствовать его силу — ровно столько, чтобы коснуться, но не причинить боль.

— Не засыпай, — смеётся он.

Ловлю его запястье, пытаюсь развернуть в захват. Но он выкручивается, скользит, как ртуть, и вдруг его ладонь касается моего бока — не удар, а почти поглаживание, но по правилам это точка. Я фыркаю:

— Читер!

— Стратег, — поправляет он и тут же ловит мой низкий кик, притягивает меня к себе.

На мгновение я теряю равновесие, чувствую его дыхание на шее. Грех упустить момент — резко толкаю Дайсона в грудь, он отступает на шаг, но не падает.

— Хорошо! — в его взгляде читается азарт.

Мы кружим, как в танце. Я бью коленом, он уходит, скользя вдоль моего бедра. Его рука касается моей спины — будто поддерживает.