Пленники раздора - Алёна Артёмовна Харитонова

Когда впереди показался старый лог, колдун собрался повернуть назад, но Светла удержала его.

– Что? – Донатос очнулся от своих размышлений.

– Свет мой ясный, – позвала девушка и посмотрела на него переливчатыми глазами. – Когда умру, хоть вспоминать будешь?

Обережник замер, глядя в безумные очи.

– Я тебя для того выгуливаю, чтоб ты померла? – строго спросил он.

Скаженная грустно улыбнулась и коснулась его щеки кончиками пальцев.

– Всякому свой срок отмерен. Однажды придётся прощаться. – Её голос был тих и серьёзен. – Хоть вспомнишь меня, глупую, иной раз? Или тут же забудешь?

В этот миг Донатос не видел в чертах её лица и во взгляде безумия, не слышал в голосе привычного беспокойства.

– Да ты никак к Хранителям собралась? – спросил обережник.

Светла склонила голову набок и улыбнулась.

– Нет, свет мой ясный. Но ведь когда-то придётся.

– Когда-то всем придётся, – с усмешкой ответил Донатос.

Скаженная вдруг прижалась к нему, сдавила в объятиях и прошептала:

– Нет-нет, как же я тебя оставлю-то? На кого брошу? Ты же ведь и поесть забываешь. А не озяб ли? Ещё расхвораешься…

Колдун понял, что короткое просветление в скудном уме дурочки завершилось, с трудом высвободился из кольца неожиданно сильных рук и сказал:

– Обратно идём.

– Ты вот не любишь меня, – меж тем лопотала скаженная. – А зря. Зря не любишь. Я ж тебе только добра желаю! Аты всё гневаешься, всё ругаешь меня…

Она щебетала и щебетала, а Донатос равнодушно шагал рядом и думал о своём: надо сыскать Русая и всыпать паршивцу, чтоб больше не вздумал сбегать без позволения. Потом дуру на поварню свести, чтоб накормили, да попросить мёда: пусть ест, а то взаправду вся синяя, будто на непосильной работе ломается…

– …женишься на мне, тогда уж… – вырвал его из раздумий голос скаженной.

Донатос аж споткнулся.

– Чего-чего сделаю?

– Женишься! – радостно повторила дурочка.

– А-а-а… – протянул обережник. – И когда?

Она счастливо улыбнулась.

– Так по осени. По осени свадьбы-то играют.

– И правда… Глупость спросил.

Колдун пошёл дальше. Скаженная устремилась следом.

– Так вот, женишься когда, – продолжила она, – там уж я…

– Светла. – Донатос, которому неожиданно стало весело, вновь остановился. – Как я на тебе женюсь? Я крефф. У нас семей нет. Да и старше насколько. Ты мне в дочери годишься. Ну и дура ты ещё. Это тоже, с какой стороны ни взгляни, причина.

Девушка нахмурилась.

– Родненький, тебя послушать, так во мне вовсе ничего хорошего нет.

Обережник искренне расхохотался.

– А чего ж в тебе хорошего?

Скаженная открыла и закрыла рот, но так и не нашлась с ответом. А потом рвано вздохнула, моргнула. Брови её надломились, губы искривились, и из разноцветных глаз полились слёзы. Они катились градом по щекам, застывая на морозе.

Выгулял дуру. Тьфу.

– Хватит! – Донатос вытер девушке лицо. – Хватит, я сказал!

Она послушно побрела рядом, спотыкаясь чуть не на каждом шагу, а сама всё плакала и плакала, сопела, хлюпала носом и никак не могла успокоиться. Она плакала, когда они шли через двор. Плакала, поднимаясь по всходам на четвёртый ярус. Плакала, раздеваясь в покойчике. А потом ничком повалилась на свою лавку и разрыдалась так безутешно, что Донатос почёл за лучшее уйти, нежели слушать эти тяжкие стенания.

В коридоре он ухватил за ухо невесть откуда вынырнувшего Руську и отправил приглядывать за Светлой. А сам спустился в мертвецкую. Когда мальчонок через несколько оборотов примчался с известием, что скаженная мечется в бреду, Донатос даже не удивился.

Глава 9

Очищенная луковица упала в миску с водой. Плюх!

Клёна вытерла локтем слезящиеся глаза, повернулась к Нелюбе и сказала:

– Да прям так он тебя и пустит!

Спор между подружками тянулся уже две миски репы и миску лука. Девушки чистили овощи и едва не оборот препирались, пустят ли их выучи, стоящие на страже каземата, поглазеть на кровососа.

– А я попрошу! – с жаром говорила Нелюба. – Ильгар там нынче. Он парень незлобивый!

– Да уж, – ответила ей Цвета. – Ильгар только и ждёт, когда ты придёшь да попросишь. И уж вовсе не кровососа казать будет.

Девушки прыснули, а Нелюба залилась жаркой краской.

– Сходи, сходи. Он давно, небось, тебя дожидается. В казематах кутов тёмных мно-о-ого, – продолжала насмешничать Цвета. – А Ильгар парень видный, так что можешь не краснеть.

После этих слов смеялись уже в три голоса.

– Они там вроде по двое сторожат, – задыхаясь, вымолвила Клёна. – Так что, Цвета, и тебе, видать, идти придётся.

– Да ну вас! – Нелюба топнула ногой. – Трусихи! А я бы вот сходила, поглядела. Чего его бояться? Он же…

– …лицом пригожий такой, – перебила Клёна, и девушки сызнова захохотали.

– Да не Ильгар! Вот же заладили! Я про кровососа! Чего его бояться? Он же в темнице заперт и весь в наузах. А поглядеть-то страсть как любопытно!

– Так и скажи, – хихикнула Цвета, – что по Ильгару сердце истомилось. Поверю я, что ты на кровососа идёшь любоваться.

Нелюба сызнова залилась румянцем, однако и не подумала отступить.

– Ну, давайте сходим? Коли я одна пойду, стыдоба ведь. А втроём авось пустят.

Девушки переглянулись.

– Не пустят, – убеждённо сказала Цвета. – Нипочём не пустят. Но сходить и впрямь можно. Давайте, как стемнеет?

Ночь принесла с собой снегопад. Мороз стоял уже не такой трескучий.

Клёна смотрела в отволочённое окно на медленно падающие снежинки, куталась в шаль и досадовала: зачем согласилась идти с подругами? Мало, что ли, страху натерпелась летом, на дереве сидючи?

Да ещё сызнова разболелась голова. Захотелось лечь на лавку, свернуться калачиком и ни о чём не думать. Подступала к горлу привычная уже тоска. Ну ладно, Цвета с Нелюбой. Их любопытство гонит, а пуще прочего – красивые статные парни, которых они хотят уговорить показать казематы. А Клёна-то зачем с ними идти собралась? Однако заставила себя. Обулась, набросила на плечи шерстяную накидку. Едва закончила собираться, в дверь поскреблись.

– Ну долго ты? – Глаза подружек горели от возбуждения.

Нелюба сжимала в руках светец.

– Так уж оделась.

Девушки двинулись в сторону всхода.

– Не заплутать бы, – громким шёпотом сказала через плечо Цвета. – А то будем до утра ходить.

– Не будем. Я слышала, как Матрела служке новому объясняла дорогу в казематы, – ответила Нелюба и махнула рукой.

Они отправились дальше. Миновали несколько коридоров, один переход, потом спустились на нижний ярус, где располагались мыльни.

Клёна шла последняя. И с каждым шагом ей отчего-то становилось всё страшнее.

– Нелюба, Цвета! – жалобно позвала она подруг. – Давайте не пойдём!

Девушки оглянулись.

– Ты что? Забоялась? – с