На краю жизни - Ханна Ким

Джеймс, кажется, стал свидетелем того, как кое-кто таскал съестное с кухни.

Когда Марго выходит в коридор, то первым делом замечает Лив, которая стоит у противоположной стены, обхватив руками сутулые плечи. На ее пальцах смазанные следы потемневшей крови – наверняка помогала Джеймсу перевязывать Макса. Марго делает шаг в ее сторону, но удивленно застывает, когда девушка в два шага сокращает между ними расстояние и, неплохо так замахнувшись, пинает ее по коленке.

– Это за то, что привезла Макса в таком состоянии. А это, – следом Лив отвешивает ей мощный щелбан, – за то, что оставила меня тут сидеть с долбаным пленником!

– Ладно, заслужила, – кряхтит та, потирая одновременно и лоб, и пострадавшую коленную чашечку.

Лив резко выдыхает через нос, и Марго может поклясться, что видит пар, который покидает ее ноздри. Она еще немного чешет ушибленную ногу и опускает взгляд, потому что – да, знает, что виновата. Во всем произошедшем лишь ее вина: не смогла разобраться в ситуации заранее, завела людей в ловушку, не подготовилась, не сориентировалась, растерялась. И как ее после этого можно оставить на посту ответственной за вылазки? Лучше ей картошку на кухне чистить или постельное белье стирать.

– Поверить не могу, что согласилась остаться. – Лив трет обеими руками слезящиеся глаза, оставляя на скулах едва заметные следы крови. Даже руки не сходила помыть, ну что за дуреха?

– Так было нужно, – твердо говорит Марго, выпрямляясь. – И как бы то ни было, все обошлось.

– Обошлось? Ты вообще видела, в каком состоянии рука Макса?

– Видела. – Она отворачивается. Еще бы. Это же на ее глазах произошло.

– Ладно, хорошо. – Лив выставляет перед собой ладонь, но прерывает не ее будто, а саму себя. – Сейчас, минутку, погоди. – Она собирается с мыслями. – Ты ведь говорила уже с этим, как его? Дином?

– Немного. – Марго качает головой.

И ведь не врет. Ушла почти сразу после того, как Дин впервые за все это время прокололся в чем-то и сказал о себе куда больше, чем имя или возраст. Можно сказать, главный козырь выдал. Марго не стала задерживаться после этого – посидела около минуты, осмысливая чужие слова, и поспешно покинула камеру, потому что у нее на тот момент просто не было внутренних ресурсов, чтобы падать куда-то дальше, чем услужливо показали.

– Он пару раз спрашивал, когда ты вернешься. – Лив цокает языком. – То есть как бы. Он подходил прямо к окну в двери, пялился на меня каким-то диким взглядом и такой: «Твой насяльника так и не вернулся?», будто я какая-то псинка на побегушках.

– Серьезно? Спрашивал? – Ее брови улетают вверх. Неужели так заскучал по взаимным обменам колкостями?

– Странный он. – Девушка трет щеку, что стала липкой после рук, но делает только хуже. – И жуткий пиздец. Даже не знаю. Мне с самого начала не нравилась эта затея, а теперь нравится еще меньше, потому что как бы мне ни хотелось оставаться человеком в любой ситуации, я понимаю, что либо сожрут тебя, либо сожрешь ты. Сейчас страдаем и мы, и он. Ничего хорошего из этого не выйдет.

– И что ты предлагаешь? Убить его? – Марго начинает злиться, но не на Лив, а на саму себя, ибо правда ведь – поступок был опрометчивым, а теперь хлебать кашу приходится всем.

Девушка молчит несколько секунд, старательно обдумывая ответ, а затем слегка зашуганно оглядывает коридор. И шепчет:

– Его можно просто отпустить.

– Сама себе противоречишь.

– А что? – Она разводит руками. – Если мы ничего от него не добьемся, какой смысл держать его здесь?

– Он уже слишком много видел. Просто так взять и отпустить его мы не можем.

– Ты его не убьешь. – Лив отступает на шаг и глядит на нее немного свысока. Словно знает больше, чем сама Марго.

– И не таких убивала. – У нее пропадает всякое желание продолжать этот разговор.

– Не убьешь, – настаивает Лив. – Но имей в виду: его жизнь теперь целиком и полностью на тебе. Лишь твоя ответственность. А я позволю себе невиданную роскошь и понадеюсь, что игра все-таки стоит свеч.

Лив уходит, а Марго еще долго стоит в коридоре и таращится на дверь, за которой находится их скромное больничное крыло. Она возвращается в комнату уже после полуночи – в помещении предсказуемо нет ни Макса, ни Джеймса, который теперь пропишется в своем кабинете на ближайшую неделю.

Одиночество не тяготит, тишина не угнетает, но Марго все равно чувствует себя странно. Сидит на кровати несколько минут, умоляя себя раздеться и лечь, но не выходит никак – так и продолжает пялиться в окно, выхватывая уставшим взглядом всполохи фонариков. Сегодня ограждения патрулируют не настолько подготовленные люди, как Мэг и Алек, и от этого самую малость тревожно.

Марго царапает коротким ногтем указательного пальца губы, сдирает сухую корочку, снова елозит по коже зубами. А затем подрывается с места, но вовсе не в душевые, в которых уже успела побывать прямо перед посещением больничного крыла, а в подвал – темный и неприветливый. Здесь совершенно нет света, но Марго помнит дорогу как свои пять пальцев, ей освещение без нужды, хотя она все равно какое-то время врезается лучом фонарика в стены, боясь выхватить на них нечто, чего там быть не должно.

Она медленно, стараясь не шуметь, отпирает дверь камеры и заходит внутрь. Дин лежит на кровати, но не спит – поворачивает голову в ее сторону и молчаливо смотрит, наблюдая за ее неловкими движениями. Марго достает спички и поджигает керосиновую лампу; с легким смешком глядит на маленький огонек с мыслью, что вот оно – будущее, что шагнуло назад на пару столетий. Дин все еще молчит, и его лицо в свете лампы приобретает совсем нездоровый оттенок.

Марго садится прямо на пол возле кровати и запрокидывает назад голову. Смотрит в потолок какое-то время, а затем спрашивает неуверенно:

– Ты можешь рассказать?

– Два часа собиралась с силами, чтобы задать этот вопрос? – в чужом голосе слышится откровенная насмешка.

– Дела были, уж прости, что не осталась и не утешила.

– Больно оно мне нужно.

Марго поворачивает голову; Дин мгновенно опускает взгляд и позволяет заглянуть себе в глаза. Есть в них нечто, что не дает ей покоя. Яркое и темное одновременно. Не между светом и тьмой, не серое, не грань чего-то. Там все сразу. И почему-то кажется, что когда-то давно эти глаза смотрели совершенно по-другому – и теплого в них было в разы больше. Может, оно даже все остальное перекрывало.

– Я не прошу тебя выдавать какие-то там тайны вашей сраной организации, – говорит Марго довольно грубо, хотя не хотела, честное слово. – Я хочу узнать,