"Фантастика 2025-169". Компиляция. Книги 1-24 - Никита Киров

— Ты сильно-то не распространяйся. Это пока тайна, и все такое. К тому же он светлый, и кто знает, с какими известиям побежит к Олегу. А тот меня с некоторых пор очень сильно не любит.

— Поняла, приняла. Что ж, тогда мне надо подумать. Ты иди, занимайся своими делами, а я тоже… займусь.

— Эх, — вздохнул я, пробежавшись жадным взглядом по ее фигурке. Несмотря на бурную ночь, я был бодр, свеж и готов на подвиги. Впрочем, это действительно успеется. — Тогда жду тебя вечером у нас дома. Будем семейный совет держать. Заодно познакомлю тебя кое с кем. Тебе точно понравится.

— Я не слишком люблю сюрпризы.

— Тогда не понравится. Разберемся. Так ты, как будущая жена, собираешься кормить будущего мужа или как? Нет, так-то я бы съел тебя, но ты ж не готова еще. Или?..

— Или, но потом. Иди давай. Уверена, тебя есть кому накормить.

— Эх, и куда только делась та милая, душевная девушка, с которой мы прошли всю Пустошь⁈ Пойду, поплачу на чьем-нибудь плече. Желательно голом. Точно. К Таньке пойду. Она девушка отзывчивая и у нее всегда есть что-нибудь вкусное. Или к Гиви… Хотя, нет. У этого только выпивка есть. Или все-таки завернуть к Кристине?

— Хватит уже хвастаться. Я поняла, как много есть мест, где тебя ждут. Не дави на совесть, это бесполезно. Раз уж поднял меня ни свет, ни заря, так буду работать. Тем более, что есть над чем. Выход там, — она с усмешкой указала на окно, — ты уже знаешь, не промахнешься.

— Не буду на тебе жениться — ты злая!

Замерев напротив окна, я ждал злобного дружеского пинка, потому как самому прыгать было лень. Ну, и дождался. Знакомое дерево встретило меня как родного, обняло ветками и нежно уронило на землю. Отряхнувшись, я бодро посеменил теперь уже в сторону столовой, решив, что для одного утра мне впечатлений хватило с головой.

И вот я уже в дверях царства еды и напитков, и волна звука ударила мне в лицо. Гул. Не просто шум — настоящий, плотный гул сотен голосов. Смех, крики, споры, звон посуды, визг стульев, двигаемых по плиточному полу.

Раннее утро? Для академии практически разгар дня. Студенты, от первокурсников в потрепанных мантиях до зазнаек со старших курсов с нашивками специализаций, толпились у раздач, сидели за длинными столами, жестикулировали, спорили о заклинаниях, сплетничали, флиртовали.

Жизнь. Буйная, неугомонная, немного глупая студенческая жизнь била здесь ключом, сметая на своем пути все мысли о Пустошах, мертвых богах и божественных молотах.

Я внутренне поморщился. Одиночество и покой тут мне явно не светили. Взяв поднос с удвоенной порцией каши, горой яичницы, парой булок и еще одной кружкой кофе — на всякий пожарный, я начал пробираться к дальнему углу, к столу у высокого окна, где обычно было чуть тише. Надежда на это слабая, но все же.

Не успел я сделать и пяти шагов, как почувствовал на себе взгляды. Не любопытные. Колючие. Целеустремленные. Оглянулся. Через зал, расталкивая менее расторопных студентов, шли трое. Светлые мантии, вышитые серебром знаки стихий воздуха и света. Лица молодые, но напряженные. Глаза горели не здоровым азартом, а праведным гневом. И направлялись они прямиком ко мне.

«Вот блин, — мелькнуло в голове. — Чую, не дадут мне спокойно поесть. Надо было в свой коттедж топать».

Они подошли плотным полукругом, отрезая путь к моему спасительному углу. Запахло не едой, а обильными пиздюлями. Один из них, повыше, с острым подбородком и брезгливо поджатыми губами, выступил вперед.

— Видар, — заявил он, то ли уточняя, то ли проверяя, как звучит его голос. Громкий, резкий, старающийся перекрыть гул столовой. Достаточно мерзкий, чтобы ударить, не задумываясь. Но я сдержался.

Рядом все притихло. Любопытные взгляды потянулись в нашу сторону.

— Где Светлана? Почему она не выходит на связь?

Я медленно поставил поднос на ближайший свободный край стола. Каша чуть расплескалась. Внутри что-то шевельнулось, холодное и тяжелое. Не Пустота. Знакомое раздражение.

— Какое твое дело? Где надо, там и находится. — ответил я ровно, глядя ему прямо в глаза.

Взгляд у парня был наглый, но где-то в глубине читалась неуверенность. Щенок.

— Какое дело⁈ — взвизгнул второй, пониже, с копной рыжих волос и веснушками. — Ее Высочество одна из нас! Она пропала! Никто не видел ее со вчерашнего вечера! А ты… Это ты ее забрал! После занятий!

— Если вы забыли, она больше никакое не Высочество. И даже фамилию Рюриковичей носить не может, потому как изгнана из рода. И теперь она моя рабыня, — напомнил я, подчеркивая каждое слово.

Голос мой звучал тише их визга, но как-то… резал воздух. Рядом еще несколько разговоров затихли.

— Ее статус утвержден Советом Академии и поддержан ее отцом. А так же ею самой. Куда я ее дел — мое личное дело. Отчитываться перед вами я не намерен. И еще раз посмеете заступить мне дорогу, вырву ноги, руки и прочие ненужные части ваших слабых тел.

Я взял поднос, собираясь обойти их.

Рука парня с подбородком резко легла мне на грудь, преграждая путь. Совсем бесстрашный, что ли⁈

— Ты что, спрятал ее⁈ Или… — его глаза сузились от внезапной догадки, — … сделал с ней что-то? Использовал в своих темных ритуалах⁈

— Верни Свету, тварь! Иначе мы… — зашелся в истерике Рыжий.

Тяжесть под кожей запястья дернулась. Тепло сменилось ледяной иглой. Меч. Он почувствовал угрозу. Проснулся. Не гудя, а напрягшись, как зверь перед прыжком. Моя собственная ярость, еще притупленная радушным настроением, вспыхнула ярко и мгновенно. Я не люблю, когда меня трогают. Особенно после ночи, проведенной в компании красоток. Особенно те, кто ни разу не красотки.

Я не отступил. Не отшвырнул его руку — пока. Просто медленно перевел взгляд с его лица на его руку, лежащую у меня на груди. Потом снова поднял глаза на него. Взгляд был холодным, как лед в Асгарде. Гул в столовой стих еще на несколько десятков метров вокруг. Все смотрели на нас.

— Убери руку, светляк, — сказал я очень тихо. Так тихо, что, кажется, меня услышали даже на раздаче. — Пока я позволяю тебе сделать это добровольно.