"Фантастика 2025-169". Компиляция. Книги 1-24 - Никита Киров

Решили боги сковать чудовище. Созвали они карликов-цвергов, искуснейших кузнецов, и те выковали цепь Глейпнир. Она была тонка, как шёлк, холодна, как зимний ветер, и соткана из шести несуществующих вещей: шума кошачьих шагов, женской бороды, корней гор, медвежьего смеха, дыхания камня и добродушия змеи. Цепь была обманом, иллюзией, воплощённой в металл.

Фенрир почуял подвох. Он согласился на испытание лишь тогда, когда один из богов вложил руку ему в пасть в залог чести. Тюр, единственный, кто не дрогнул перед лицом лжи, шагнул вперёд. Глейпнир опутала волка. Он рванулся — и тончайшая нить впилась в плоть, став крепче любой стали. Фенрир взревел, ярость этого рева содрогает миры до сих пор. Он сомкнул челюсти — и рука Тюра осталась в пасти, искромсанная в клочья.

Волка пронзили мечом по самый эфес, приковали цепью Глейпнир к гигантскому валуну Гьёлль, что был глубоко в земле, и вбили клин Тватти ему в челюсти, чтобы он не мог кусать.

Его слюна, кипящая от ярости, потекла рекой — так родилась река Ван (Надежда). Там, в кромешной тьме, под вой ветра и плач гигантов, Фенрир ждёт до сих пор. Ждёт своего часа, когда звёзды упадут, и цепи лопнут. И он тогда станет Пастью Гибели, что поглотит само Солнце и растерзает Отца Всех.

Следующим появился Хати Хродвитниссон.

Если Фенрир — это гибель в оскале, то Хати — гибель в погоне. Его имя значит «Ненавистник». Он не был скован. Он был отпущен в мир. Ибо его добыча была не богом, а той, что приходит с темнотой. Каждую ночь Хати взбирается на небосклон, гонится за сияющей колесницей Мани — Луны. Его бег беззвучен, его тень скользит по звёздам, его горячее дыхание обжигает спину бедного возничего. Он — вечный преследователь, воплощение ненасытной тьмы, что жаждет поглотить свет.

Люди видят его в искажённых очертаниях облаков, заслоняющих луну. Слышат в завывании ночного ветра в горных ущельях. Чувствуют его холодное дыхание на затылке, когда идут в кромешной тьме. Он не знает усталости. Он знает лишь голод — голод по лунному свету. И в день Рагнарёка он добьётся своего. Его пасть, выросшая до размеров небосвода, сомкнётся на Луне, погрузив мир во тьму. Он — Пожиратель Ночи, что сделает ночь вечной.

И последним был Сколь.

Имя его означает «Предатель» или «Насмешник». Он — брат Хати, столь же огромный, столь же страшный, но куда более коварный. Его цель — Солнце. Каждое утро, когда богиня Соль впрягает своих коней Арвака и Альсвида в сияющую колесницу Солнца, Сколь начинает свою погоню. Он бежит по небу, невидимый днём, но ощутимый. Его жаркое дыхание — это палящий зной, иссушающий землю. Его тень — это внезапные затмения, наводящие ужас.

Сколь — это не просто погоня. Он — тень сомнения, что ложится на самый яркий свет. Он — изнурение от бесконечного дня. Он — обещание конца, что таится за каждым восходом. Он знает, что его час настанет. Когда Фенрир сорвётся, а Хати поглотит Луну, Сколь сделает последний рывок. Его челюсти, раскалённые докрасна, сомкнутся на Солнце. Он погасит День, вырвет из мира его сердце и растерзает его. Он — Угаситель Света, последний аккорд в симфонии гибели.

Три Волка. Три Судьбы. Три Лика Конца.

Они не просто звери. Они — живые пророчества. Фенрир — ярость и разрушение, вырвавшиеся на свободу. Хати — неумолимая погоня тьмы за светом, что обречена на успех. Сколь — предательство самого источника жизни, Солнца. Они напоминают богам и смертным: даже самые прочные цепи (Глейпнир) — лишь отсрочка. Даже самый яркий свет (Солнце) — лишь временная милость. Даже высшая честь (Тюра) — может быть принесена в жертву страху.

Они ждут. В глубинах земли, в беге по ночному и дневному небу. Ждут часа, когда звёзды содрогнутся, цепи лопнут, и Пасть, Пожиратель и Предатель исполнят своё предназначение — погрузят Девять Миров во тьму Рагнарёка, чтобы всё началось заново. Ибо такова воля Рока, выкованная из страха богов и тени Локи. Такова легенда о Волках Асгарда — вечных детях Тьмы и Предвестниках Конца Времён.

И что мне это дает? На хрена мне об этом помнить? Как грохнуть тех, кто без страха встает против богов⁈ Об Асграде было крайне мало информации. Кто его разрушил? Зачем? Я как-то читал об этом в летописях, но ничего существенного в них не было.Правда, отец говорил, что это наши боги постарались, но зачем?

— А затем, — вырвал меня из раздумий голос Пургена. — Я покажу, как все было на самом деле…

Холодный ветер с Гнипахеллира принес запах крови еще до рассвета. Но это была не кровь павших воинов Мидгарда. Это была кровь богов. Воздух над Асгардом, некогда пропитанный медовым светом Вальхаллы и звоном кузниц Ивалиди, дрожал от предчувствия. Иггдрасиль, Древо Миров, стонало в своих корнях, предвещая конец эпохи. На равнине Вигрид, где суждено было свершиться Рагнарёку, собрались не сыновья Муспельхейма и не армии Хель. На равнину вступили иные боги.

Их привел Сварог, Небесный Кузнец. Его медная кольчуга пылала отражением тысяч кузнечных горнов, а в руке он сжимал молот Сварожич, раскаленный добела, испепеляющий саму материю.

За ним, подобно грозовой туче, надвигались славянские божества и их войска. Перун, громовержец, бил молотом о свой щит из чистой урановой руды, и каждый удар рождал ослепительные сполохи, опаляющие небеса. Даждьбог, сияющий как само солнце, держал щит, сплетенный из лучей, ослепляющий врагов. Велес, хозяин Нижнего Мира и мудрости, шел, окруженный тенями предков и ревом священных медведей, его посох из черного дуба пульсировал запретной магией. Стрибог, повелитель ветров, свистел в свою раковину, и с воем налетали бури, срывающие шлемы с голов асов. Мокошь, великая Пряха Судьбы, невидимая для глаз, но ощутимая в каждом содрогании земли, тянула нити, готовя петли для чужих жизней.

На золотых стенах Асгарда стоял Один, Всеотец. Его единственный глаз, синий, как лед Ётунхейма, горел яростью и скорбью. Его плащ из звездного неба трепетал на ветру Стрибога. В руке — Гунгнир, копье, не знающее промаха. Рядом — Тор, бог Грома, что яростно вращал Мьёльнир, искры от молота прожигали камень. Хеймдалль, страж Биврёста, трубил в рог Гьяллархорн, и его звук, зовущий к последней битве, сотрясал основания миров. Тюр, однорукий бог чести, сжимал меч. Фрейр, бог плодородия и мира, стоял с печальным лицом, держа золотого вепря Гуллинбурсти. Даже прекрасная Фрейя в своем соколином оперении и с ожерельем Брисингамен готова была ринуться в