"Фантастика 2025-169". Компиляция. Книги 1-24 - Никита Киров

— Слово.

— Эй, а за что это ей такие привилегии⁈ — возмутилась Изабелла.

— За то. Мы с Видаром многое вместе перенесли. И через многое прошли. Он меня спас, и в моей преданности нет сомнений. Так что утритесь и завидуйте.

— Эх, а утро так хорошо начиналось, — с тоской посмотрел я на разгорающийся скандал.

Отец же наоборот смотрел на это одобрительно. Ну еще бы, раздор — это же хорошо! Это для него, да и что скрывать, для меня — энергия. А ее тут было разлито очень уж много.

* * *

Колеса «Волхва» мелко дрожали под нами, выбивая ритм по мокрому шоссе. За окном мелькали осенние клены — багряные, золотые, как языки пламени, облизывающие серое небо Москвы.

Снежана сидела рядом, ее пальцы бесшумно барабанили по колену, взгляд был прикован к дороге.

Тишина в салоне была густой, тягучей, как смола. Я ее ненавидел. Особенно перед битвой. Особенно когда внутри меня бушевала та сила — холодная, чуждая, добытая в кромешном мраке Пустоши. Она звала. Требовала выхода.

— Так и будем молчать, Снежка? — сорвалось с губ. Я был готов к очередной драке и тело чуть дрожало, уверенное, что скоро я дам ему волю.

— Ого. А ты весь в предвкушении? — удивилась она. — Готовишься бить морды?

— Ну, так я же на сто процентов уверен, что они опять будут лезть. Оборотневы с их тупыми силовыми чарами, Ликанские со стаями, Перевертышевы с подколками из теней. Придется поиграть в ветеринара. Кастрировать бешеных псов и волчищ, а после усыпить — разве это не достойное дело?

Снежана повернула голову. Ее глаза, синие, как зимний лед, изучали меня без осуждения, но и без одобрения.

— Опять сломя голову полезешь в драку, не разобравшись в раскладе? Вижу это и чувствую. Но вываливать все козыри сразу? Это… опрометчиво.

— Опрометчиво? — фыркнул я. Адреналин от предвкушения битвы смешивался с серой энергией внутри. — Это называется устрашение. Я врежу так, чтоб у них челюсти отвисли, чтоб земля под ними затряслась! Чтоб вспомнили и запомнили: Видар Раздоров — это не тот парень, с которым безопасно связываться. И ему всегда есть, что сказать и чем ударить. Таких, как я, больше нет и, наверное, уже не будет.

Машина мягко взяла поворот, въезжая на знакомую аллею, ведущую к чугунным воротам Нейтральной академии магии имени Создателя.

Снежана вздохнула, терпеливо, как учительница с непонятливым учеником.

— Страх — ненадежный союзник, Видар. Он быстро превращается в ярость, в желание уничтожить источник этого страха любой ценой. Если ты выйдешь и продемонстрируешь все, что принес из Пустоши, прямо сейчас, в первой же стычке — они не просто испугаются. Они сплотятся. Созовут старших. Найдут специалистов по запретным энергиям. Начнут искать твою слабость с удвоенной силой. Ты станешь для них не просто врагом, а главной угрозой, которую нужно нейтрализовать в первую очередь, всеми доступными средствами. И не только они.

— А что, сейчас я для них цветочек? — огрызнулся я. — Они и так знают, что я не подарок. Знают, что у меня зубы острые. Просто не знают, насколько.

— Именно!

Снежана резко повернулась ко мне, и в ее глазах вспыхнул холодный огонь стратега.

— Их незнание этого — твой щит. Твое преимущество. Пусть думают, что ты просто чуть сильнее, чем раньше. Пусть недооценивают. Пусть лезут с привычной наглостью. А ты… терпи. Копай. Собирай информацию. Узнавай их новые приемы, их слабые места, их союзы. А потом, когда они расслабятся, когда решат, что ты — просто выскочка, но все тот же старый Видар… Вот тогда ты нанесешь удар. Решающий удар. Из тени. Используя всю мощь Пустоши, но так, чтобы у них не было шанса опомниться или подготовиться. Это не трусость, Видар. Это тактика. Выживание.

Я сжал кулаки. Темная сила внутри отозвалась волной холода, пробежавшей по жилам. Она жаждала действия, немедленного и громкого. Аргументы Снежаны были ледяными глыбами логики, против которых мое желание «врезать сразу» казалось детской вспышкой гнева. Но… Черт возьми, это было справедливо! Они годами травили других, унижали, пытались сломать. Почему я должен прятаться, когда у меня наконец-то есть сила дать сдачи по-настоящему?

— Понимаешь, Снеж… — начал я, с осторожностью подбирая нужные слова. — Каждый раз, когда я жду, когда я слышу про их пакости, внутри что-то умирает. Эта сила… она не для того, чтобы прятать. Она как клинок. Его нужно обнажить, чтобы враг видел его остроту и дрожал. Иначе зачем она?

— Клинок, спрятанный в ножнах, зачастую опаснее обнаженного в руке, — парировала она спокойно. — Потому что о нем забывают. А когда он внезапно блеснет — уже слишком поздно. Твоя сила — не просто меч, Видар. Это… катастрофа. Ее нужно применять точечно. Смертоносно. А не тратить на демонстрацию силы перед школотой.

Мы так и не пришли к согласию. Спор завис в воздухе, тяжелый и неразрешенный, как туман над рекой. Моя жажда немедленного восстановления справедливости и ее холодный расчет так и не нашли точки соприкосновения. Тем временем «Волхв» плавно подкатил к величественным, всегда немного мрачным чугунным воротам академии. И тут мы увидели это.

Обычная утренняя суета у ворот сменилась чем-то другим. Густая толпа студентов сбилась в плотное, неспокойное кольцо. Слышался гул голосов — гневных, насмешливых, испуганных. Энергия висела в воздухе — колючая, агрессивная, пахнущая озоном перед грозой и пылью от гудящего эфира. Назревала драка. Большая.

Я инстинктивно напрягся, темная сила внутри встрепенулась, как хищник, учуявший кровь. Снежана резко положила руку мне на запястье. Ее пальцы были холодны.

— Видишь? — прошептала она, ее ледяные глаза сканировали толпу, выискивая знакомые лица враждующих кланов. — Они уже рвутся в бой. Без нас. Готов ли ты к этому? Прямо сейчас? Со всем арсеналом напоказ? Или… Все-таки подождем? Посмотрим, кто с кем?

Я впился взглядом в кипящую массу у ворот. Где-то там были Оборотневы с их звериной яростью, Ликанские с первобытной мощью, хитрые Перевертышевы. Мои враги. Сердце бешено колотилось, сливаясь с настойчивым зовом Пустоши. Покажи им! — кричало что-то внутри. Заставь дрожать!

Но в ушах звенели спокойные, неумолимые слова Снежаны: «Ты станешь главной угрозой… Нейтрализовать всеми средствами… Клинок в ножнах опаснее…»

Я сам не знал, что сейчас сделаю. Сила рвалась наружу, требуя триумфа или падения. А холодная рука Снежаны на моей напоминала о тени, о выжидании, о ударе