Фантастика 2025-129 - Денис Старый

У меня складывалось чёткое убеждение, что губернатор ходит вокруг да около, не решаясь задать некий вопрос. Вот и получается между нами светская беседа, а ведь нам много есть о чем поговорить, и без ужимок и расшаркиваний. И я свой намек уже озвучил. Мне нужны полномочия, чтобы самому навести порядок в губернии. И вот зачем мне это? Так есть миссия, есть цель. И они одни для меня во все времена, во всех жизнях: делай все, что в силах, на благо своей родины. Как бы пафосно это ни звучало. Но я еще тот эгоист, индивидуалист. И я желаю тешить свое самолюбие тем, что буду считать небеспричинно свою Родину самой-самой. Что в этой стране я буду уверен за будущее своих детей. Вот такой я эгоист, только о себе и своих детях, к слову, пока что и не рожденных, к сожалению, и не зачатых, думаю.

— Ваше превосходительство, Лавр Петрович Зарипов был настолько погружен в дурные дела Жебокрицкого, что просто так выйти из них не мог. Я поверил, что это возможно, Зарипов даже кое-что рассказал о своём хозяине, но там, оказывается, всё намного… хуже. Чего стоит только то, что Зарипов пробовал меня убить. С другой же стороны, Жебокрицкий пообещал Зарипову, что подарит ему земли, деревушку в полное пользование. Будучи дворянином, Зарипов жаждал получить себе землю и постоянный доход, — я пересказал содержание протокола допроса Лавра Петровича.

В этом протоколе не было личных мотивов, ни слова про ненависть и иные чувства Зарипова, но там вполне подробно описаны мотивы Лавра.

Сосед мой шантажировал Зарипова ещё и документами, различными расписками, какими-то там свидетельствами о преступлениях Лавра. Жебокрицкий, ещё тот прохиндей, почти все свидетельства преступной деятельности Лавра выдумал. Лично я видел у него лишь расписку Зарипова всего-то на триста семьдесят рублей. Так что, если бы мы откровенно поговорили с Лавром Петровичем и поняли, что Жебокрицкий блефует, то, возможно, ничего бы и не произошло. И если бы я открылся Зарипову и рассказал о том, что архив документов Жебокрицкого у меня, то смог бы сделать Лавра Петровича своим настоящим союзником.

Правда, сейчас я думаю, а нужен ли мне был такой товарищ? Всё же он оказался отличным актёром, умным и расчетливым, способным на предательство, при этом с явными психическими проблемами. И однажды всё равно бы… Если человек изменил лишь лицо и не пробует эту гниль выводить из себя, то она обязательно его поглотит в будущем.

— Кем же вы, Алексей Петрович, видите себя в будущем? — снова будто ведя светскую беседу, поинтересовался губернатор.

У меня даже сложилось впечатление, что я какой-то его племянник и веду теперь разговор со своим дядей, приехавшим из Петербурга и деловито интересующимся успехами родственника. Может, еще на табуретку залезть и стишок про близкие отношения Деда Мороза и Снегурочки рассказать?

— Прошу простить меня, ваше превосходительство, могу ли я быть откровенным? — дождавшись кивка Фабра, я продолжил: — Я не могу наблюдать за тем, как моё Отечество впадает в яму казнокрадства, при этом понимаю, что победить воровство просто невозможно. Но с этим всегда нужно бороться честным людям, тогда честных людей будет больше.

— Пламенные слова. И не было бы вот этого, — губернатор показал на стопки документов, — я и не воспринял за правду ваши слова. Вместе с тем, я повторю свой вопрос, и будьте добры на этот раз ответить на него. Кем вы видите себя в будущем?

Не праздный, значит, интерес — мне сейчас что-то хотят предложить. И мне необходимо соглашаться. Если я не хочу прожить вторую жизнь, предаваясь лишь развлечениям — а иначе стоило ли начинать всю эту борьбу с Кулагиным.

Ещё там, в конце моей первой жизни, я был настроен служить во благо Отечества. Причём делать это на том месте, в той области, куда занесёт меня судьба. Надо быть военным? Я им был и, в прямом и переносном смысле, проливал кровь за свою Родину. После должен был стать чиновником, и считал, что профессионально пригоден для того, чтобы служить и на этом поприще. Те устремления, тот настрой что-то менять к лучшему не прошли и сейчас. Бороться и побеждать.

Так что я и здесь хочу получить полную возможность это делать.

— Если я получу полномочия и возможность работать на благо Отечеству, то это будет превеликим счастьем для меня, — снова не без пафоса ответил я.

— Какое у вас образование? — деловитым тоном спросил Яков Андреевич.

Хвастать своим образованием я не хотел. Считаю, что мой реципиент, закончив Харьковский университет по направлению словесности, даром к этой самой словесности никоим образом не обладал. Видел я и музыку, которую сочинял мой реципиент, читал безобразные стихи и ещё более ужасную прозу, которую пытался Алексей Петрович Шабарин писать, пока меня здесь не было.

Более того, да простят меня филологи, но гуманитарное образование я считал всегда несколько… второстепенным. Для меня, человека более практичного, было важнее, чтобы ракета в космос полетела, чтобы комбайн не пропустил ни одного колоска на поле, чтобы у моей страны было такое оружие, что никто бы не посмел нападать. А уметь красиво говорить или писать… Ну, это тоже важно. Но когда в стране, это я сейчас, по большей части, про Россию будущего, выпускается огромное количество юристов, экономистов, филологов разных мастей, и куда меньше — математиков и физиков, я считаю такую пропорцию неправильной.

Кроме того, Харьковский университет в этом времени не так и котировался. Считалось, что там учиться легко — или даже легко не учиться. На фоне не так давно открывшегося Киевского университета, в Харьковском постоянно был недобор, особенно, почему-то, на медицинский факультет. Хотя что-то я не вижу большого количества врачей. А хорошего врача я вообще так ещё и не встретил. Потому и хвастаться было нечем. Но всё-таки свидетельство в том, что я закончил Харьковский университет, у меня было. Было, да сплыло… Точнее сказать, сгорело. Ну ничего, бумажки восстановим, это не то, что заново на скамью со студиозами усаживаться. Об этом я и сообщил губернатору, дополнив:

— … как вы могли прочитать в документах, там, где показания некоего Ивана Ростовского, что заказчиком поджога был вице-губернатор, — сказал я, и при упоминании Кулагина губернатор поморщился.

Наступила очередная пауза. Яков Андреевич Фабр явно размышлял о чём-то серьёзном. Наверное, думает, что же именно мне предложить. Само собой разумеется, я не хотел бы оставаться каким-то мелким клерком.

Я должен как-то влиять на ситуацию,