Проклятие дома Грезецких - Тимур Евгеньевич Суворкин

как построить разговор поделикатнее. Затем спросил:

– Братья говорили, что погибший редко здесь бывал. Но я вижу, вы с ним были близки?

Она грустно посмотрела на меня:

– Конечно же была. Когда люди, посланные Инженерной коллегией, убили отца, Платон и Феникс круглые сутки трудились, чтобы вытащить семью из долгов. Им было не до меня. А Жоржик, он всегда обо мне заботился. Вам, наверное, много плохого о нем наговорили, но это неправда. Он был прекрасным человеком, веселым очень, добрым, хоть и непутевым.

Ника потупилась. Ее тонкие плечи задрожали. По лицу покатились слезы. Я подал ей свой платок. Она благодарно кивнула.

– Простите, я знаю, мне нужно взять себя в руки, но… – Она заплакала снова.

Рука Ариадны легла на плечо девушки.

– Если вы хотите, чтобы убийца был пойман, вам придется собраться. – Машина строго посмотрела на Нику. – Я понимаю, что вы человек, а потому мне ясно, чем обосновано ваше поведение. Но все же я верю, вы найдете силы отбросить ненужные чувства. Сейчас они вам лишь мешают. Впрочем, почему сейчас? Вам, людям, они мешают всегда. Мне остается лишь надеяться, что когда-нибудь человечество переборет этот ужасающий атавизм.

Ее слова потонули в возмущенном грохоте Шестерния. Ника кинула на робота строгий взгляд, и тот нехотя затих. Затем девушка кивнула и посмотрела на нас своими глубокими черными глазами:

– Хорошо. Спрашивайте. Но, боюсь, я мало чем помогу.

– Что произошло за ужином?

– Ссора. Жуткая и безобразная ссора.

– Подробнее, – мгновенно потребовал я, поняв, что мы начали нащупывать нить.

– Жоржик пришел с завода очень расстроенный. За ужином он молчал – только пил мадеру. После первой бутылки он так ничего никому не сказал. Потом выпил вторую. Это его норма, он меру знает, больше двух бутылок никогда не пьет. Вот и тогда он выпил две бутылки и продолжил молчать. А потом за третью вдруг взялся. И вот после третьей бутылки… – Ника замолкла и опустила голову, не решаясь говорить.

– Он рассказал братьям о том, что намеревается отдать сад для стройки завода Кротовихиной. Верно? – закончила за девушку Ариадна.

– Откуда вы знаете? – Ника с изумлением посмотрела на мою напарницу.

Та лишь со щелчком улыбнулась.

– Это было очевидно. Вы, люди, удивительно просты. И эта простота делает вас крайне предсказуемыми.

– А ну-ка прекрати зазнаваться, жестянка самоходная! – резко оборвал мою напарницу Шестерний. Миг, и чугунный механизм подошел к Ариадне. Внутри робота что-то кипело. – Как ты вообще смеешь так говорить? Мы, люди, есть венец творения! Мы в своей непростоте совершенны и в непредсказуемости тоже!

Робот резко повернулся к своей хозяйке.

– Уважаемая Ника, вас не затруднит встать со скамеечки? – учтиво спросил чугунный гигант.

Едва девушка поднялась, как робот тотчас исторг из себя клубы пара и вскинул могучие руки. Что-то клацнуло в его груди, взвыло, и он вдруг в одно движение вывернул из земли железную скамью вместе с бетоном, после чего с размаха зашвырнул ее в небо. Кувыркнувшись и взлетев на добрый десяток метров, темное железо рухнуло в черные воды пруда. Плеснуло так, будто там разорвалась бомба. Нас окатило водой.

Робот же с грохотом утер свои ручищи и с вызовом посмотрел на Ариадну:

– Что, сыскная машина, не ожидала такого поворота событий? Вот то-то же! Смотри, насколько мы, люди, непредсказуемы! Сколько непростоты скрыто в нашей душе! Сколько прекрасной порывистости! Да, вот такие мы, настоящие люди. А ты так сможешь? Конечно, нет – потому что ты всего лишь машина!

Ариадна замерла. В ее голове оглушительно защелкали шестерни. Вероятно, она пыталась понять, как это прокомментировать и можно ли прокомментировать вообще.

– Вы совсем дурак? – только и сумела в итоге спросить она.

– Я не дурак. Я ограниченно умный. Мне так создатель говорил, – с великой важностью прогрохотал робот. – А еще я человек.

Ника, стерев с лица брызги, развела руками.

– Вы его простите, ради истинного бога. Просто папа всю жизнь мечтал построить робота, который бы обладал человечностью. Но он так и не успел доделать Шестерния до конца. – Девушка тяжело посмотрела на Ариадну. – Инженерная коллегия убила отца раньше.

– Я никогда об этом не слышал, – вмешался я.

– Дело замяли. Да и было это двенадцать лет назад. Полиция списала все на грабителей. Кто же станет с Мороковым связываться? Вот с тех пор Шестерний так и остался недоделанным.

– И очень я даже доделанный. – Чугунный робот обиженно топнул здоровенной ногой.

Я проигнорировал робота и вновь обернулся к девушке:

– Ника, сочувствую вам. Однако нам нужно вернуться к делу. Итак, в конце ужина Жоржик рассказал о том, что отдаст сад Кротовихиной, верно?

– Да, именно так. Он сказал, что свадьба с Кротовихиной у него в конце мая. И что он ее любит, и что сад ей отдаст. Потому что такое у нее условие к нему.

– Как к этому братья отнеслись?

– Да они просто в ужасе были! Вы поймите, земля эта самим императором была пожалована! Тут в саду первое дерево сам Петр Первый сажал! Платон этой землей больше жизни дорожит.

– Почему же сад принадлежит Жоржику?

– Жоржик был самым младшим из братьев. И любил его отец больше нас всех. По завещанию ему достались несколько фабрик, а вместе с ними участки земли, в том числе и терновый сад. Только вот он прогулял все. Но садом дорожил так же, как и мы все, и продавать его не желал. До того дня. Братья Жоржика до самого вечера отговаривали, но ничего не помогло. Потом я с ним еще пыталась поговорить, да бесполезно все. Уперся он. Больше я ничего не знаю. К полуночи он ушел, и больше мы его не видели.

– Платон или Феникс могли убить Жоржика из-за продажи сада?

Ника дернулась. Ее глаза негодующе расширились.

– Виктор, они же братья. Как брат может убить брата? Нет, Жоржика убило другое.

– Что же? – мгновенно собрался я.

– Зло, что заперто в саду. – Ника грустно вздохнула. – А я ведь просила Жоржика пойти другой дорогой. Он никогда меня не слушал.

– Я не очень понимаю.

Девушка пожала плечами.

– Никто не верит мне, но этот сад – страшное место. Чем старше я становлюсь, тем яснее чувствую исходящее оттуда зло. Будто с годами с глаз спадает пелена. Я чувствую, как земля там стонет от крови. Когда-то давно на месте сада стояло капище сектантов. Там на врытых в землю алтарях они убивали людей. А такие вещи не проходят для земли даром. Она помнит все. И порождает чудовищные вещи. Терновые деревья всегда служили людям защитой от зла, но и их сила имеет свой предел. Даже амулеты, что я развешиваю на терновых ветвях, уже не могут сдержать то, что живет в оскверненной сектантами земле. С каждым годом зло становится только сильнее.

Ника покосилась в сторону цветущего сада. Ее передернуло.

Ариадна недоуменно посмотрела на меня. Я лишь пожал плечами. Все же мы разговаривали не с кем-нибудь, а с девушкой, что служила в Сибирской коллегии. Каких еще ответов можно было ожидать от нее?

– Мы, пожалуй, пока пойдем. Пока что, – только и смог сказать я.

0110

Следующие несколько часов мы потратили на