Фантастика 20254-131 - Константин Викторович Плешаков

Ближе к вечеру Хомо просыпается и начинает в свое удовольствие заниматься тем, что все мы делаем, когда думаем, будто никто за нами не наблюдает: смачно потягивается, читает нотацию подтекающему крану, поет фальшивым голосом, с бодрым матерком жарит себе яичницу. Наконец суета становится более деловитой, теперь ее перемежают реплики вроде «постановляю считать эту майку чистой, врот» и «носок, ска, вернись, я все прощу, скоро амнистия, нах».

Спускаюсь к подъезду. Интересно, куда мы сейчас пойдем? В ларек за пивасом? В детский сад на утренник? На благотворительный вечер в память жертв дружбы народов?

Однако Хомо, одетый в толстовку и джинсы, уверенно направляется в сторону порта. Там-то я до сих пор не была! Наверно, рефлексы из прошлой жизни: девочкам следует избегать злачных мест.

Портовый район еще на дальних подступах оглушает мешаниной одуряющих запахов и звуков. Да, мастер Чжан кривил душой, когда говорил, что только его лапшичная спасает рабочий люд от корейской собачатины — тут есть заведения на любой вкус, с кухней всех стран мира. От трактира с золоченой вывеской «NASTOYASHII BORSCH» до паренька, таскающего поднос с сушеными тараканами. Хотя цены, конечно, туристические… Отовсюду несется музыка, которую пытается перекричать на разных языках множество разумных. Мой острый слух резко становится скорее проблемой, чем преимуществом. Натягиваю на уши шапочку и стараюсь не выпускать юркого Хомо из поля зрения.

Самое сложное — не отвлекаться, потому что есть на что! Навстречу мне прет здоровенный серокожий орк в кислотно-зеленой футболке, дружелюбно ухмыляясь во всю клыкастую пасть. И такого Сто Тринадцатая завалила на арене? Мне и смотреть-то на него страшно… А эти зелененькие — гоблины, они еще мельче и менее антропоморфны, чем мои снага. Девица с кошачьими ушками игриво помахивает хвостом… черт, это, похоже, не костюм! Из окна второго этажа выглядывает размалеванная тетка с практически голой грудью — ух ты, здесь что, бордели вот так в открытую работают?

Ну хоть сюда-то я не зря притащилась? Самое место для встречи с контрабандистами и прочими злоумышленниками!

Хомо уверенно ныряет в какую-то подворотню. Переливающуюся неоном надпись прочитать не успеваю — слишком боюсь потерять объект из вида. Охранник у красной двери с Хомо здоровается за руку, а на меня смотрит оценивающе и строго говорит:

— Вход — двадцать пять денег.

Я, пожалуй, могла бы сэкономить, пробравшись тенями или через окно, но лучше попасть в этот притон на легальных основаниях. Авось Борхес потом компенсирует накладные расходы.

Внутри — маленькая освещенная сцена и три десятка столиков вокруг нее. Сажусь за свободный — поближе к выходу на всякий случай, а то мало ли что тут сейчас начнется — вдруг хардкорная бдсм-оргия? Хомо за кулисами. Здесь тише, чем на улице, потому я вытаскиваю уши из шапочки и выделяю в общем звуковом фоне свой объект. Похоже, он переодевается, и я решаю, что мне не обязательно за этим наблюдать.

Просматриваю меню. Ну ни фига себе цены тут! Заказываю самое дешевое пиво — иначе официант не отвяжется. Публика рассеянно переговаривается или пырится в телефоны, не глядя на пустую сцену. Понимаю вдруг, что эта атмосфера хорошо знакома мне — Сто Тринадцатая любила перед выступлением смотреть на зрителей через щель в занавесе. Ей нравилось чувствовать, что сейчас собравшиеся заняты своими делами, а через несколько минут будут полностью принадлежать ей, станут дышать в ритме ее движений, забудут обо всем, что сейчас кажется им таким важным… Все-таки она была прирожденной артисткой, эта девочка. Хотя считала себя прирожденной убийцей.

Из динамиков хрипло звучит музыкальная отбивка. Мой объект, нарочито косолапя, выходит на сцену и берет микрофон. Сейчас на нем милицейская форма. Хомо хмуро оглядывает зал и раздраженным тоном спрашивает:

— Ну, и что тут смешного?

Никто и не смеется, зато все теперь смотрят на него.

— Да, я милиционер и я — снага, — сокрушенно признается Хомо. — Знаете, какой вопрос меня мучает? Что из этого более почетно. Выбрать непросто. У лейтенантов милиции ведь ужас до чего важная работа. Как только у гражданина случается беда — я тут как тут! Решительно достаю свой верный, — Хомо эффектно тянется как бы к кобуре, которой на нем нет, — блокнот! Тетушка, говорите, подгузники у вас украли с сушилки? Совсем новые, всего-то третий выводок их носит? Не волнуйтесь, доблестная милиция придет на помощь! Какую, значицца, тачку у тебя угнали, паря? В смысле «жестяную, с двумя колесами»? Ах, та-ачку, в этом смысле? Не тревожься, гражданин, у милиции все под контролем! Да что вы такое говорите, бабуля? Соседи через розетку эльфийской магией облучают? Ну что за злодеи! Да-да, как только Твердь таких носит⁈ Вы только не волнуйтесь, бабуля, эльфийская магия из розетки — проблема хорошо нам известная. Часто с таким сталкиваемся, да. Я вас спасу. Вот возьмите новейшую опричную разработку — суперэффективную шапочку из натуральной экологически чистой фольги. Да-да, поможет обязательно. Всем помогает!

Пока Хомо говорит, зал оттаивает. Тут и там вспыхивают смешки. Под конец некоторые уже хохочут в голос. Я снимаю выступление на смартфон — не зря берегла заряд. И тогда Хомо обводит зал обиженно-растерянным взглядом, воздевает руки и вопрошает:

— Ну, что тут смешного?

Теперь смеются уже все — так наивно звучит этот вопрос. Хомо дожидается, пока зал чуть стихнет, и продолжает:

— Если есть что-то более почетное, чем быть милиционером — это быть сразу снага и милиционером. Меня, конечно, ценят и уважают на службе. Жирный тупой начальник обожает всем ставить меня в пример. «Неплохо, мол, для снага». Или «Посмотрите, хоть и снага, а жопу с пальцем не путает, не каждый раз по крайней мере». Выделяет меня, можно сказать, среди прочих сотрудников. «Что ты такой дурной, Иванов, смотри — даже снага уже понял!» Ну, что тут смешного?

Публика заходится в хохоте, многие уже складываются пополам. Сдается мне, убойный комический эффект создается именно нотками искренней горечи, которую Хомо вкладывает в свою коронную фразу. Если бы это не было так грустно, то не было бы и так смешно.

В конце выступления официант обходит зрителей с немаленьким холщовым мешочком. Сосчитать монеты в полумраке не получится, но по объему понятно, что тут тысяча денег есть точно, если не больше. Похоже,