"Фантастика 2025-169". Компиляция. Книги 1-24 - Никита Киров

— Фух, — вытер он несуществующий пот. — Достали.

Щелчок пальцами, и из неприметной двери с другой стороны появились слуги, которые быстро очистили стол от бумаг и стали взамен тех ставить еду и напитки. Пара минут, и вот мы уже одни, и у Бориса хорошее настроение.

— Ну, рассказывайте, спасители, -доброжелательно кивнул он нам. — Кстати, Видар, рад, что ты поправился.

— Вашими молитвами, Ваше Величество, — поклонился я. — Двух светлых мало, чтобы меня убить. И даже двух сотен недостаточно, если вспомнить последние события.

— Ах, какой молодец!!! — расплылся он в улыбке.

Ну да, у темных прихвастнуть своими достижениями не являлось грехом. Более того, даже поощрялось, мол, скромность — это удел светлых идиотов.

— Но я в тебе и не сомневался. Кристинка моя как? Еще не сладилось у вас?

— Почти. Осталось чуть дожать. Предложила мне пост главы дисциплинарного комитета.

— Она? Сама⁈ — охренел он. — А ты силен. Уважаю!!! И что?

— Отказался. Не, ну вот так сразу и согласиться было бы слишком просто. Вместо себя Свету предложил. Ну, ту, что Рюрикович.

— Ах-ха-ха-ха… — залился смехом он. — Ох, как же они будут беситься! Вроде как светлая у руля — закон не нарушен. Но в подчинении темного. Согласилась?

— А куда ей деваться? Побрыкается и смирится.

— Вот правильно ты, Гриша, своего сына воспитал, — обратился он к моему отцу, что сидел и давил довольную улыбку. — Смотрю на него и завидую тебе темной завистью. Но когда вспоминаю, что он тоже скоро сможет называть меня папой, радуюсь уже за себя.

— За детей, — поднял отец бокал, и мы дружно выпили.

— А теперь рассказывайте, разбойники, с чем пожаловали. Уверен, что-то придумали. Что-то такое, от чего вся империя содрогнется.

— Видар, тебе слово, — посмотрел отец на меня.

Мы с ним сразу договорились, что говорить буду я, ничего не скрывая. Борис был другом нашей семьи и уже почти родственником. Ну, и помощь его была нужна. Впрочем, помочь мне было и в его интересах…

Тяжелые дубовые панели, казалось, поглощали яркий свет люстры, а карта Империи на стене казалась живой, пульсирующей границами, где реальность истончалась — там, где начинали полыхать кроваво-багровым цветом Пустоши. Воздух гудел от невысказанного напряжения. Я стоял, ощущая вес ответственности и еще больший вес ожиданий. Рядом отец, его обычно спокойное лицо сейчас было резким, как клинок, но в глазах читалась тревога, глубокая, отцовская.

Император Борис восседал за массивным столом, и вся его веселость сразу испарилась, стоило мне все рассказать. Его перстень с двуглавым орлом тускло поблескивал в полумраке, когда он сжимал руку в кулак.

— Нет, — слово упало, как камень в тихую заводь. — Повторяю в последний раз, Видар. Нет. Ты не поедешь. Один в Пустошь? Это безумие, граничащее с самоубийством. — Его голос, обычно громовой, сейчас был низким, сдавленным, как будто он пытался сдержать лавину гнева и страха. — Ты — будущее. Ты — жених Кристины. Моя дочь… — он не договорил, лишь тень промелькнула в его взгляде, обращенном куда-то в сторону покоев принцессы. — Ты нужен здесь, живым и целым. Не очередной жертвой этих… этих проклятых аномалий.

Отец сделал шаг вперед, его тень заплясала на карте, закрыв часть Карельских лесов. Голос его звучал спокойно, но в этой тишине каждое слово било, как молот по наковальне.

— Ваше Императорское Величество, — перешел он на официальный тон, но в обращении не было привычной почтительности, а была твердость дипломата, видевшего дальше сиюминутных опасностей. — Мы топчемся на месте. Люди гибнут, пытаясь лишь сдержать расширение Пустошей. Маги зачастую теряют разум, едва приблизившись к границам. Наши знания? Обрывки слухов, полумистические догадки. Без понимания их природы, без проникновения в самую суть — мы обречены. Мы строим плотину, не зная силы потока. И он сметет нас.

— И ты готов пожертвовать сыном ради этой «сути», Гриша? — Император вскинул голову, его взгляд, острый как штык, впился в отца. — Он единственный, кто теоретически может показать устойчивость к их энергии! Единственный шанс, может быть, на то, чтобы найти не военное, а иное решение! Рисковать им в одиночной вылазке — верх безрассудства!

Жар подступил к моим щекам. Я чувствовал, как смотрит на меня отец, ощущал и тяжелый взгляд Императора, а где-то за стенами — незримое присутствие миллионов людей, их тихую надежду и страх.

— Я не прошу права на геройскую смерть, Ваше Величество, — заговорил я, и мой голос, к моему удивлению, не дрогнул. — Я прошу шанс на понимание. Солдат видит только хаос и смерть. Маг видит лишь искаженный поток. Но я… я чувствую их иначе. Как шум, как шепот. Пойти одному — не безрассудство, а необходимость. Толпа, даже маленький отряд — это шум, который заглушает истинный голос Пустоши. Мне нужно услышать его. Один на один. Чтобы понять, что это: болезнь земли, вторжение, или… или нечто иное, о чем мы не смеем и помыслить.

Отец поддержал, и его обычно четкая речь, сейчас была нервной и чуть порывистой:

— Ближайшая небольшая Пустошь находится в Карельских лесах. Она относительно стабильна, по нашим меркам. Не эпицентр, но периферия. Идеальный полигон для наблюдения. Видар не пойдет в самое пекло. Он будет на границе, он будет слушать, наблюдать, фиксировать. Не недели — дни. С максимальной осторожностью. Риск есть. Но риск бездействия, Ваше Величество, — он медленно обвел рукой карту, указывая на багровые пятна, подступавшие к самым границам Империи, — этот риск катастрофичен. Мы теряем земли. Мы теряем людей. Скоро мы можем потерять все.

Император Борис откинулся в кресле. Казалось, гранитные черты его лица стали еще резче. Он смотрел не на нас, а сквозь нас, в какую-то страшную перспективу. Тиканье массивных часов на камине отсчитывало секунды тягостного молчания. Я видел, как дрогнул угол его рта, как пальцы снова сжали перстень до побеления костяшек. В его глазах виднелась борьба владыки Империи и отца, отчаянно цепляющегося за будущее дочери. Он видел разруху, приносимую Пустошами, слышал доклады о пропавших деревнях, о безумцах, вышедших из тумана. Он видел