Адмирал Империи – 57 - Дмитрий Николаевич Коровников

истинными замыслами без крайней необходимости. Самый важный секрет — детали нашей ловушки — профессору неизвестен.

Таисия Константиновна молчала, обдумывая аргументы брата. Логика этого мальчишки действительно была безупречной. Холодной, расчетливой, лишенной эмоций — но безупречной. И это пугало девушку даже больше, чем предательство Гинце.

— Но Ваня, — тихо произнесла она, — если мы ошибемся… Если профессор действительно предаст нас в самый критический момент… Если из-за нашего бездействия погибнут люди…

Император встал, подошел к окну библиотеки, за которым раскинулся ночной город.

— Тогда это будет лично моя ошибка, — сказал он, не оборачиваясь. — Моя ответственность. Мой провал как правителя. Но лучше ошибиться, сделав максимально информированный выбор, чем действовать опрометчиво из страха. — Он снова повернулся к сестре, и на его лице было столько серьезности и печали, что Таисия почувствовала комок в горле. — Именно поэтому я прошу вас, сестра: продолжайте наблюдение за профессором. Фиксируйте все его контакты, все подозрительное поведение. Постарайтесь узнать детали разговоров с Граусом — о чем именно они говорят, какие условия выдвигают. Но пока не вмешивайтесь активно. Дайте ситуации развиваться естественным образом.

— А если я увижу явную, непосредственную угрозу?

— Тогда немедленно сообщите мне, — твердо произнес Иван, продолжая обращаться к сестре официально. — День или ночь — не важно. И я приму окончательное решение.

Княжна посмотрела на брата долгим взглядом. И в который уже раз за последние месяцы поражалась тому, как этот маленький восьмилетний человек, который еще должен был играть в игрушки и ходить в школу, превратился в хладнокровного стратега. Где другие дети его возраста боялись бы темноты под кроватью, он спокойно рассуждал о шпионаже, предательстве и контрразведке. Где другие плакали бы от страха, он выстраивал многоходовые комбинации.

— Хорошо, — наконец согласилась она, принимая доводы брата. — Буду наблюдать и докладывать. Но… — она подошла ближе, присела на корточки, чтобы их глаза оказались на одном уровне, — ты меня иногда пугаешь. Серьезно пугаешь. Знаешь об этом?

Император печально улыбнулся — улыбка получилась совсем взрослой, полной горечи и усталости:

— Конечно, знаю, сестра. Себя самого я тоже иногда пугаю. Когда по ночам думаю о решениях, которые приходится принимать. О людях, которые могут погибнуть из-за моих ошибок. О том, что детство закончилось, а я даже не заметил как. — Он помолчал, затем добавил тише: — Но у меня нет выбора. Либо я справлюсь с этой ролью, либо мы все погибнем. Третьего не дано.

Таисия горячо обняла брата — просто обняла настоящим сестринским объятием. На несколько секунд они просто стояли так — маленький мальчик-император и его старшая сестра, два осиротевших ребенка против целой Империи, разваливающейся на куски.

— Теперь иди спать, Тася, — тихо сказал Иван, когда они разомкнули объятия. — Завтра будет очень, очень долгий день. Возможно, один из самых долгих в нашей жизни.

Княжна кивнула, поклонилась — формальность вернулась — и направилась к выходу. У самого порога обернулась:

— Ваня… Ты ведь знал заранее, верно? О возможности контакта Гинце с Граусом?

Император посмотрел на нее непроницаемым взглядом:

— Подозревал с высокой степенью вероятности, — честно признался он. — Птолемей Граус — опытный интриган и стратег. Он обязательно должен был попытаться установить связь с кем-то из нашего ближайшего окружения. Профессор Гинце для этого — идеальная цель. Высокий интеллект, рациональное мышление, после установки чипа — еще большая податливость к логическим аргументам. Плюс доступ к конфиденциальной информации и доверие двора. Я бы сам на месте Грауса выбрал именно Гинце для попытки вербовки.

— И ты просто ждал, пока это произойдет?

— Иногда лучшая стратегия — это наблюдение и терпение, — философски ответил мальчик. — Враг, который считает себя в безопасности, делает ошибки. А ошибки противника — это наше преимущество.

Таисия покачала головой — от восхищения и ужаса одновременно — и вышла из библиотеки.

Глава 9

Место действия: звездная система HD 30909, созвездие «Ориона».

Национальное название: «Сураж» — сектор Российской Империи.

Нынешний статус: контролируется силами императора.

Точка пространства: пространство между планетами Сураж-5 и Сураж-4.

Дата: 12 августа 2215 года.

Вице-адмирал Арсений Павлович Пегов стоял на мостике своего флагмана «Полтава» и смотрел на тактическую карту с выражением человека, которому только что сообщили о смерти всех его надежд. Красные точки вражеских кораблей медленно, но неумолимо наползали на жалкие остатки его эскадры. Зеленые маркеры — те немногие корабли, что еще держались в строю — казались насмешкой судьбы.

Четырнадцать вымпелов. Целых четырнадцать боевых единиц его родного космофлота, чьи экипажи еще полчаса назад завтракали, шутили, надеялись вернуться домой. Теперь они превратились в обломки, дрейфующие в холодной пустоте, или — что хуже — в гробы для тысяч людей, медленно задыхающихся в обесточенных отсеках.

— Господин вице-адмирал, — голос капитана Морозова — старшего помощника и командира «Полтавы» прозвучал устало, лишенным обычной военной бравады, — «Святой Пётр» передает: корпус разгерметизирован на трех палубах, двигатели отказали, прошу разрешения на эвакуацию экипажа.

Пегов обреченно закрыл глаза. «Святой Пётр». Тяжелый крейсер 1-й «ударной» дивизии, один из лучших кораблей Балтийского космофлота и тот корабль, на котором Пегов начинал свою карьеру. Двести двадцать человек экипажа. Теперь — калека, висящий в пространстве и ожидающий милостивого удара, который положит конец его мучениям.

— Эвакуацию разрешаю, — хрипло произнес вице-адмирал. — Передайте команде: подвига крейсера мы не забудем.

Оказавшись последним из дредноутов арьергарда, сдерживающего отступление основных сил Балтийского космического флота, этот корабль погибал и уже не мог сопротивляться, но честь экипажа осталась незапятнанной.

Высокие слова. Красивые, правильные слова, которым учили Пегова еще в Нахимовском училище, а затем, и в Академии ВКС Российской Империи. Но почему-то сейчас они звучали фальшиво, как похоронный марш, сыгранный расстроенным оркестром.

На Пегова с экрана смотрел сейчас вице-адмирал Яков Гревс, командующий 19-й «линейной» дивизии, несколько часов к ряду сражавшейся с превосходящими силами противника вместе с кораблями Пегова. В отличие от лица Пегова, лицо Гревса раскраснелось, а жилы на шее и висках пульсировали как у быка. Несмотря на то, что крейсер арьергарда был не из его дивизии, он наблюдал за гибелью «Святого Петра» с выражением отца, хоронящего сына.

— Мы сделали все, что могли, Арсений Павлович, — тихо пробурчал Гревс, не отрывая взгляда от карты. — Никто не упрекнет нас в трусости или нерадении.

— Все, что могли? — Пегов резко обернулся к экрану, и в его голосе прорезались стальные нотки. — Мы потеряли четырнадцать кораблей из шестидесяти двух, Яков Васильевич! Четверть боевого состава флота! И при этом не нанесли противнику практически никакого урона! Вы называете это «все, что могли»?

Гревс поморщился, словно от зубной боли:

— Не забывай,