Сердце изнанки. Книга – 4 - Олег Валентинович Ковальчук

я, — только ошибся ты. Она меня, может быть, и любила, но только это не отменяет тот факт, что она пыталась меня убить. И сама погибла.

— Она не погибла, — осипшим голосом произнес Викентьев. — Она жива. И она сейчас находится в подвале нашего дома.

Если Викентьев пытался меня смутить, признаю, у него это получилось. Во всяком случае, сердце у меня заколотилось в бешеном ритме.

Глава 6

Капитуляция

— Что значит Луиза жива? — спросил я. — Вы ведь войну нам объявили из-за этого, из-за того, что я ее убил. — Я сейчас больше всего досадовал, что у меня нет второго магафона, и что я больше никого не держал на связи. Хотя, кому еще это может быть интересно? Слишком много противников у Злобина и у рода Пылаевых.

— Нам надо было найти причину, чтобы объявить вам войну, — произнёс Викентьев, глядя мне в глаза. Пытается вывести из себя? Не на того нарвался. — Это был хороший повод. Луизу жаль, она скорее всего еще не скоро восстановится, если вообще восстановится. Это ведь ты ее ранил, не так ли? — спросил он, взглянув на меня.

— То я её убил, то выходит, что ранил. Вы как-то путаетесь в своих показаниях, — произнес я хмуро, наблюдая за руками Викентьева. Тот сверлил меня взглядом.

— Так это был ты или нет?

— Давайте не будем отходить от дела. У вас слишком мало времени. Предполагаю, что запас прочности у вашего поместья не столь высок. И время терять не следует. Подписывайте капитуляцию.

Викентьев выдохнул.

— Но, если она правда жива, — продолжил я, — я надеюсь, что она восстановится. Я желаю ей всего только самого лучшего. Надеюсь, вы позволите нам увидеться напоследок. — я старался, чтобы мое лицо не выражало никаких эмоций, но, признаться, гнев во мне грозил вырваться на свободу, а потом спалить Викентьева. Как же я сейчас его ненавидел, и всю его семейку.

Наконец Викентьев, несколько раз выдохнув, взял в руки перо и принялся заполнять лист: красивый, с вензелями, завитушками и печатями.

Наконец, документ был полностью заполнен и подписан. Я успел прочитать тело документа. Всё написанное в нем соответствовало условиям окончания войны. А значит победа! Капитуляции Викентьевых состоялась даже без битвы.

Последний штрих: Викентьев накапал из баночки тягучую красную жидкость, судя по всему сургуч, затем приложил перстень-печать к бумаге, отчего та вспыхнула ярко-зеленым светом. Документ был подписан. Викентьев отодвинул от себя листочек.

— Изучать будешь? — спросил он.

— Нет, я уже прочитал, — ответил я. Взял осторожно листок левой рукой, правой по-прежнему сжимал палаш, сложил пополам, засунул во внутренний карман пиджака.

Викентьев, будто ожидавший этого момента, вдруг бросился вперед. Его аура вспыхнула ярким светом. Он приподнял тяжелый дубовый стол и швырнул его прямо в меня. Я кое-как увернулся и, выставив перед собой палаш, практически перерубил стол на две части. Однако, мой клинок увяз, а Викентьев уже бросился на меня. Его руки вспыхнули ярким светом. Я кое-как успел выбросить вперед ногу и встретить его ударом в грудь.

Видимо, решил, что сейчас самое удачное время для того, чтобы напасть на меня. Решил, что я расслабился, получив документ с капитуляцией. Но я был начеку каждую секунду. И мгновения не прошло, как Викентьев снова валялся на полу, а ему в лицо был уставлен револьвер.

— Ну что же вы? — поцокал я языком. — Вы аристократ. Неужели ваше слово совсем ничего не стоит? — Викентьев лишь смотрел на меня с ненавистью. — Вот я свое слово держу, — усмехнулся я, выхватил кинжал, полыхнувший красным, и метнув его, будто метательный нож, попав аккурат в запястье барона…

Когда Викентьев перестал выть и кататься по полу, я спокойно произнес.

— Научитесь принимать поражение. Я вижу вас насквозь, вижу, что с вами можно договориться. Как минимум, у вас опыта больше, чем у вашего сына. И мне сподручнее вести переговоры именно с вами. Только поэтому вы все еще живы. Прошу вас, не переубеждайте меня. Я бы не хотел убивать всю вашу семью. Хотел бы я сказать, что следующая ваша попытка нападения на меня будет стоить вам ног, но нет. Следующая попытка будет стоить вам жизни. А значит, жизни вашему сыну и вашей дочери. В вашу сказочку о том, что она любит меня, я не верю. И убью ее, так же хладнокровно, как вас. Это мое последнее предупреждение.

— Чего ты такой словоохотливый? Взял бы да уже, да убил, — процедил Викентьев.

— В этом и разница между мной и вами. Я считаю, что жизнь каждого аристократа ценна. Если вы заблудились, вас нужно лишь направить в правильное русло. Вы же готовы убивать своего брата. Это большое расточительство. Я все еще верю, что с вами можно иметь дело. По крайней мере, не просто так ваша фамилия является героической. Эти места слишком уж опасны для того, чтобы разбрасываться аристократами, способными держать в руках оружие. Вам еще предстоит исправлять ущерб, который вы нанесли своей шалостью, — произнес я.

Я достал магафон и отправил условный сигнал Линдерману. В следующий же миг за окном послышались звуки разрыва снарядов. Все-таки твари оранжевого уровня, хоть и страшные противники, но даже они против разрывных мало, что могут противопоставить. Во всяком случае, без этого пришлось бы сложно их убивать в рукопашную: автоматами с ними не повоюешь, только магическими мечами. А это может быть очень рискованно.

Викентьева из виду я не упускал. Уверен, стоит мне повернуться спиной, он тут же снова попытается напасть и никакие слова мои не помогут.

Вот только пока что, он мне нужен. Чтобы прижучить Лисина, нужен свидетель. И видя Викентьева, понимаю, что стоит запахнуть жареным, он тут же сдаст своего господина. А стоит мне убить барона, Лисина уже так просто не прижмешь. Он ведь изворотливый, как уж. И правильно сказал Викентьев: так просто его не возьмешь, очень уж хитер.

Но сейчас, когда глава паладинского корпуса услышал признание Викентьева своими ушами, его будет проще раскрутить. Во всяком случае все факты налицо. А в остальном, у Викентьева простой путь: либо взять на себя все эти преступления, либо сдать своего сюзерена. Сомневаюсь, что он будто агнец на заклание пойдет на аннигиляцию собственного народа и покрытие своего имени позором…

Поэтому придется потерпеть. А там, глядишь,