Фантастика 20254-131 - Константин Викторович Плешаков

всегда носила в потайном кармане рюкзака нож с откидным лезвием. Смогла бы она воспользоваться им сейчас? Смогла бы причинить кому-то вред для того, чтобы спасти жизнь? А если этот кто-то – мужчина, которого она любит? Донна почувствовала на языке солоноватый привкус крови, провела пальцами по губам и недоуменно уставилась на темный след на пальцах. Наверное, прикусила губу. Она не любила кровь. Выключала новости, когда там показывали сюжеты об убийствах и автомобильных авариях, не глядя, проходила мимо картин, на которых изображались жестокие сцены. Это заставляло ее задуматься о том, как беззащитно человеческое тело, и как легко лишить кого-то жизни.

Можно умереть в любой момент. Вас собьет машина. Вы споткнетесь и разобьете голову, ударившись о ступени лестницы. Без причины остановится сердце. Лопнет сосуд в мозгу. Девушка зажмурилась и подумала о том, что еще никогда не испытывала такого желания жить. Неужели когда-то она и вправду хотела покончить с собой? Почему не понимала, как сладок воздух этого мира, даже если он наполнен выхлопными газами, почему не радовалась глупым и бессмысленным, на первый взгляд, вещам вроде свежих цветов на столе, возможности заглянуть в любимое кафе и купить мороженое, законченной работе, новой идее? Она воспринимала это будто сквозь вату, так, словно все происходит не с ней, а с кем-то другим. А, может, Джеймс прав, и ей нужно перешагнуть черту?

Какую еще черту?..

Взгляд Донны остановился на круглой жестяной коробочке с решетчатой крышкой, стоявшей на приборной доске. Освежитель для салона. Это обычный освежитель, ведь так? Лимон, морской бриз, жевательная резинка, аромат кожаных сидений? Она потянула носом воздух. Вроде бы смесь каких-то трав… и ваниль.

– Чем тут пахнет? – спросила она, с трудом открывая глаза.

– Это аромат нашей новой жизни. Тебе нравится?

У въезда в район Часовой башни Джеймс резко повернул налево. Старые дома, подумала Донна, миниатюрные особняки, в которых сегодня почти никто не живет. Их хотели отреставрировать и сделать частью района, но никак не могли решить вопросы с юридическими правами на землю.

– Джесси, куда мы едем? – Девушка помотала головой, пытаясь прогнать дурноту. – Ты же говорил… опасность… обещал…

Язык отказывался слушаться, и она бессильно откинулась на спинку сиденья. Фары высветили давно не крашеные деревянные ворота и калитку, возле которой стояла темная фигура. Холодный ноябрьский ветер трепал полы длинного плаща.

– Все хорошо, До, не волнуйся. Ты веришь мне? Я тебя никогда не обманывал.

Последним звуком, который услышала Донна, был звук заглушаемого двигателя «фольксвагена». Она из последних сил боролась со сном, но веки стали тяжелыми, а тело стало – почти свинцовым.

– Кровь, – сказал незнакомый голос в ее голове. – У них особенная кровь. Она каждый раз пахнет по-разному.

Голос сказал что-то еще, но Донна уже не различала слов. Розоватый туман окутал ее, как пушистое облако, и она провалилась в темноту.

Глава двадцать третья. Рэй

Ночь с 15 на 16 ноября 2002 года

Треверберг

Кухня в особняке Лоуренса (размером с бальный зал) была чисто убрана: грязной посуды в раковине нет, обеденный стол вытерт, ножи на магнитной подставке расположились в стройный ряд, плита сверкает – любая домохозяйка позавидовала бы. Рэй прикинул, сколько бывший коллега заплатил за обладание такой громадиной. Потом подумал о том, зачем Лоуренс купил особняк. Потом вспомнил его квартиру-студию, похожую на чулан – двадцать пять квадратов в многоэтажном доме в трех кварталах от центрального управления полиции Треверберга. Он знал людей и темных существ, о которых можно было сказать «довольствуются малым», но бывший детектив Уайт перещеголял их всех. Половину жилища Лоуренса занимала библиотека, вторую половину – кровать, а в углу ютилась крохотная туалетная комната с душем, отгороженная от основного помещения ширмой. Ни холодильника, ни плиты: готовить он не умел и не любил, довольствуясь свежими овощами и фруктами, хотя редко отказывался, если кто-то приглашал его в бар или ресторан. В свое время они пропадали в Ночном квартале как минимум три вечера в неделю. Лоуренс глушил один шот за другим и умудрялся перепивать даже Вагнера, который славился своей устойчивостью к алкоголю. До тех пор, пока не стал примерным мужем и трижды папочкой.

Ах да. Помимо овощей и фруктов, Лоуренс довольствовался дурью. Ее и по тем временам было чересчур много, а потом он и вовсе потерял над собой контроль. Чего и следовало ожидать.

– Эй, Лок, если ты будешь так красноречиво молчать, то взорвешься от злости.

Рэй осторожно надломил ампулу с мутноватым содержимым, воспользовавшись кухонной салфеткой, и вручил ее сидевшему на столе Лоуренсу. Бывший коллега беззаботно махал ногами и наблюдал за его манипуляциями.

– Подержи.

– Не будь таким серьезным. В конце концов, ты делаешь свою работу. Проехал через весь город для того, чтобы спасти одну деву в беде, а теперь мы собираемся спасать еще одну. Черт, да у нас прямо ночь спасения дев в беде! Какой-нибудь коллекционер мифов сказал бы, что так не бывает, но в Треверберге всякое случается.

Терри, сидевшая по другую сторону стола, пила кофе и наблюдала за мужчинами. Вид у нее был слегка пристыженный, но Рэю отчего-то казалось, что стыдливость эта напускная, и на самом деле она ни капли не сожалеет о том, что несколько минут назад угрожала пистолетом гражданскому. Пусть и не такому уж чтобы невинному. Какой бес вселился в эту вампиршу? Сорваться посреди ночи и поехать к Лоуренсу Уайту за помощью! И еще на телефон не отвечала. Надо было оставить ее Вагнеру – и пусть бы мучился. А ведь он несколько раз упоминал о том, что она любит выкидывать коленца. При первой встрече Терри Нур показалась Рэю хорошей девочкой. Слишком хорошей, чтобы сделать карьеру в полиции Треверберга. Ей было бы лучше у Карлина. Там хотя бы не нужно бегать по местам преступления и шастать по темным переулкам. У нее на лбу написано: правила, регламент, субординация. Воистину – первое впечатление обманчиво.

– Помолчи, Лоуренс.

– До чего дожили – законопослушным гражданам затыкают рот в их собственном доме. Лучше бы водички налил.

– Обойдешься, торчок хренов. Сиди молча и прекрати меня злить. Ничего из этого не выйдет. И на твоем месте я бы постеснялся называть себя законопослушным гражданином. В твоем доме столько дури, что тут можно устроить наркоманский притон.

– Эй, полегче! Я же не лезу в твою аптечку? Вот и ты