"Война двух королев - Третий Рим". Компиляция. Книги 1-18 - Дмитрий Чайка

Хоть и далеко он от наших земель. Только если они почуют, что мы богаты стали, раздавят мигом, как медведь лягушку. Потому и прошу я у тебя копья и шлемы, топоры и серпы. Еды нужно много, чтобы много воинов кормить. Если сильными станем, то все подумают три раза, прежде, чем на нас войной пойти. А пока они думать будут, мы по ним сами ударим. Ведь если мы убьем врагов первыми, то они нас уже не убьют. Правда, ведь?

Почтенный Приск слушал Само, открыв рот. Тут его осенило, и он ткнул в Само пальцем: — Так это ты все устроил? Дулебы с баварцами сцепились, торговля в Ратисбоне порушена, рабов нет, меха нет, топоры и копья никто не покупает. Ты же один от этого выигрываешь, Само!

— Скажем так, я просто воспользовался этой ситуацией, — с каменным лицом ответил ему Самослав. — Возьми-ка вот это, пригодится. — Он протянул почтенному купцу деревянную пластину, на которой была искусно вырезана выпуклая пятиконечная звезда.

— Что это? — изумился купец. — На пентаграмму гностиков[187]похоже. У нас за это святые отцы от церкви отлучают. Это же ересь великая.

— Это твоя жизнь, почтенный Приск. — ответил Само. — Твоя и твоей семьи. Когда беда на твою землю придет, покажешь это любому венду, и тебя не тронут. В любое время сможешь с этим ко мне прийти, и защиты попросить.

— Да кто ты такой? — отшатнулся от него Приск, и начал мелко креститься. — Ты моей стране войной грозишь? Ты его величество Хлотаря уже не ставишь ни во что? Ты что, сам дьявол? Спаси меня святой Мартин и дева Мария!

— Я Самослав, — выпрямился парень. — Ты еще не раз услышишь это имя. И вот еще что, яда мне хорошего привези. Тут с этим тяжело.

Глава 13

Летнее солнышко припекало, не жалеючи, а род хорутан, что ушел когда-то в баварские земли от набегов степняков, вовсю убирал озимые. Неслыханный урожай ржи, которой обычно эта земля родила немного, забивали в ямы на зиму. Очень неплохой способ хранения, на самом деле. Предки не дураки были. А ведь впереди еще и уборка пшеницы, которую посеяли весной, и ячменя. Новгород протянул свои щупальца в стороны, разбросав в окрестные леса целую россыпь деревушек-весей, которые по старому обычаю собирались в гнезда по пять-шесть штук, где жили кровные и двоюродные братья, а также их сестры с мужьями. Изгои шли к Самославу толпами и он, в нарушение всех стародавних обычаев, перестал отдавать девок замуж в соседние рода. На одну новую деревушку давали в долг лошадку или быка, топор, мотыги, серпы и фунт соли в месяц на лицо. Тридцать процентов годовых — для того времени практически бесплатно! Зерном и мехом Самослав собирал подать, которая пойдет на покупку хорошего оружия. Как-то так получилось, что около сотни мужиков к крестьянскому труду охоты не имели, и бывший подполковник мотострелковых войск начал понемногу натаскивать свою личную дружину, постепенно убирая из нее самых сильных и буйных. Нужны были не свирепые бойцы, а те, кто правильный строй держать сможет, и команды в бою будет выполнять беспрекословно.

Звероподобный Горазд, который был невелик умом, но силен и бесстрашен, отправился к соляной пещере, где с тремя десятками таких же отмороженных, как и он сам, должен был поставить небольшую крепость. Там, на горе Фестунг в прошлой жизни владыки стоял замок Хоэнзальцбург, который так никому и не покорился. Место для обороны было идеальным.

Те земли оказались не совсем уж пустыми. То тут, то там обнаруживались деревушки лангобардов, баварцев и хорутан, которые уже образовали полноценное княжество в восточных Альпах и шли все дальше и дальше. Рейды по окрестным лесам, что совершили летучие отряды владыки, выявили еще несколько сотен неучтенных подданных, которые надеялись прожить свою жизнь в тишине и покое. Не вышло. Новых жителей посчитали, обложили небольшим налогом и снабдили инструментом по сходной цене, отчего налог не показался таким уж обременительным.

Работы в новом городе было много. Владыка затеял строительство башен, и обычный курятник, обнесенный частоколом, превращался во вполне серьезную по этому времени крепость, окруженную рвом. Мужики из соседних родов шли на подработку десятками, ведь на той стройке кормили и платили солью. А что еще нужно, когда всю жизнь балансируешь на лезвии ножа, а голодная смерть — совершенно обычное дело? Многие, когда заканчивался найм, подходили к Люту и, ломая шапку, просились на жительство. Лют милостиво соглашался, ведь свободной земли было полно. Пришлых селили в новые деревушки, которые собирались в верви, возглавляемые старостами из самых толковых работников. Новгород и его окрестности напоминали муравейник. Тут непрерывно сеяли, жали, косили, ловили рыбу и стучали топорами. По реке ходили лодки, а из окрестных лесов выползали словене, которые, ошарашенно оглядывая неведомую до сих пор жизнь, тащили на торг мех, кожи и корчаги с медом.

В городе остались жить только немногочисленные ремесленники и воины с семьями. А вот сам владыка женат не был, что по местным понятиям считалось крайне предосудительным. Впрочем, он планировал сватовство, к которому подошел крайне серьезно. Прежде всего, к будущему тестю, Буривою, он пошел посуху, посещая владык всех родов, что были у него на пути. Он приглашал их на свою свадьбу и заодно делал им предложение, от которого невозможно было отказаться. Разговор строился примерно так:

— Почтенный Хотен, я слышал, что в твоем роду скоро будут выбирать нового владыку.

— А? — неприлично раскрывал рот вождь соседнего рода. — Какого такого владыку! Я тут владыка!

— Не знаю, но слухи идут, — серьезно смотрел на соседа Самослав. — Я старцам вечевым по пятьдесят фунтов соли хочу пообещать, чтобы они достойного человека выбрали. Ты не знаешь, кто у вас в племени самый достойный? А то они после такого подарка моего совета захотят спросить.

— А я? — сипел ошарашенный владыка. — А разве я не самый достойный?

— Даже не знаю, — задумчиво произносил Самослав. — Ты, помнится, как то в гости хотел ко мне зайти с войском. Так что у меня сомнения есть в отношении тебя. Я думал почтенного Прибыслава им посоветовать. На торге с ним познакомились, очень достойный муж. Он для своего рода только самого лучшего хочет, а потому согласится под мою руку пойти. А ты, владыка, пойдешь под меня? Или мне уже начинать соль твоим старцам раздавать? Я ее много везу.

— Подумать можно? — спрашивал могущественный повелитель двух-трех сотен душ, который полностью осознавал свое убожество, тоскливо глядя на кольчуги, шлемы и мечи товарищей