Евгений Связов - Отчет 0 «Под летящий камень…»

Почти вывалившийся камень скрылся в огненной вспышке, разросшейся вниз и по плоской крыше. Сверху вместе с дождиком осколков прилетели предсмертные крики, сменившиеся одиноким стоном.

Шварк! Шварк. Шварк Так. Полтора метра в высоту мне хватит.

Шварк!

Надо мной что-то щелкнуло.

Паника плеснула в ноги и отбросила тело на десяток шагов от ворот. Бочонок, весело трепещущий маленьким огоньком, грохнулся перед воротами и расплескался жидким пламенем. Коптящее жаркое пламя дотекло до моих ботинок и остановилось. Глазам было жарко. Только глазам, открытым щелью в шлеме.

Отойдя на пару шагов, я задрал голову на кромку крыши, по которой бегали сверкающий кольчугами фигуры. Одна с факелом. Подносит факел к бочонку в руках второй.

Уронить топор. Выстрелить.

Второй бочонок расплескал пламя по краю крыши, осветив пару бочонков с краю лужи, и по паре десятков людей, столпившихся у канатов, свисающих с крыши справа и слева.

Выстрел. Выстрел.

Оба взвода контратакующих групп скрылись в облаках огня.

Послушав вопли нескольких упавших человек, я закурил папироску и пошел к отошедшему на пару сотен шагов Сумраку. Паника потихоньку затухала, оставляя после себя вонючий дым головной боли.

Прибив дым парой глотков спирта, я скинул камуфляж, навьючил его на Сумрака и потопал обратно к воротам.

Шварк! Шварк! Шварк! Шварк-шварк-шварк!

Доспехи медленно нагревались. Горячий воздух нагревал тонкий подкольчужник, выпаривая ручейки пота, хлынувшие после первых же шагов по огненной лужице, доходящей до колен. Прорубив поперечную планку, я выбежал остужаться на прохладном ночном воздухе, покуривая у костра.

Бам! Сильный удар в грудь сбил меня с ног. Перекатившись через голову, я посмотрел на крышу, где занялась горючка из двух не брошенных в меня бочонков. Никого.

Маленькое окошечко в стене с лязгом закрыло ставни. Одновременно с его обнаружением. Через секунду темное пятнышко появилось выше и левее.

Выстрел. За мгновение за того, как сильный удар по шлему сбил меня с ног, я увидел, как огненный шар распустился на стене.

— Не попал! — устало констатировал я, поднимаясь. Головная боль, раздутая ударом по голове, медленно заполняла ноги и руки ленью.

— Кофейку бы! — помечтал я, поворачиваясь пойти к Сумраку попить винца.

Сумрака не было.

Увели! Или убили!

Последние слабые язычки паники вспыхнули и погасли.

Или отошел за бархан, чтобы не подстрелили.

Ноги сами перешли на тяжелую рысь и вынесли за бархан.

Темная куча у подножия с другой стороны бархана зашевелилась и блеснула удивленными глазами. Вздохнув, я спустился к Сумраку, снял фляжку и пошел обратно.

С вершины бархана открылся вид на поле битвы, на котором произошли некоторые изменения.

Ворота были распахнуты. В них и на крыше посверкивали кольчуги и кончики стрел арбалетчиков.

За лужицей огня высился крупный лысый дяденька в белом, окруженный пятком коренастых копьеносцев со щитами.

— Не стреляй, поговорим. — глухо попросил дяденька.

— Ладно. — вяло согласился я и начал набивать трубочку.

— Я — Гульгозен Глюген, старший Жрец Бога-Солнца, единого и великого, дающего силу всему живому, Кто ты, воин и чего ты хочешь?

— Я… это… — описав вылетевшим из пальцев факелом пару выразительных кругов, я ткнул им в трубку и продолжил облаком дыма: — … за своими женщинами. Теми самыми, что завезли сюда за полчаса до меня.

— Они не женщины. — веско и спокойно сказал Гульгозен, и не дав мне времени обдумать это сообщение, уточнил: — Они — невесты Бога-Солца, которые дадут ему силу греть еще десять дней. Мне очень жаль, но пойми, если Солнце не получит невесту, он обидится и потухнет. И все умрут. И мы, и ты, и твои женщины тоже. А так они спасут всех нас.

Гульгозен говорил с искренней убежденностью пророка, который знает, как спастись, но не может убедить остальных спасаться. Он отлично соображал и все понимал. В том числе, что у меня очень неплохие шансы перерезать их всех и оставить Солнце без невесты. Я прочувствовал его точку зрения настолько хорошо, что на пару секунд всерьез задумался над идеей, где бы украсть пару женщин, чтобы сменять их на Нат и Мару чтобы Солнце не потухло.

Потом мудрый дядечка сообщил мне, что во-первых, г-н Гульгозен классический параноик, а во-вторых, что хотя я тоже, не стоит вступать в ряды людей, расписавшихся в своей ненормальности. И в третьих — его проблемы.

— Гульгозен, до рассвета еще можно догнать идущий по тропе караван и украсть невесту там. — посоветовал я, и застыл, вспомнив о сероглазке.

— Нет. — обречено вздохнул Гульгозен. — Твои женщины стали невестами в тот момент, когда их коснулась рука одного из нас, которая лишь продолжение всепроницающих лучей Солнца.

— Ну тогда прячетесь обратно и продолжим! — злобно рявкнул я, и взвел арбалет.

— И посмотрим, на чьей стороне будет удача. — печально согласился Гульгозен, поворачиваясь к воротам. Я хмуро наблюдал, как он с копейщиками отходит в ворота, и мрачная злоба, основанная на провале переговоров, подталкивала бабахнуть по групповой цели в воротах. Сшулерствовать. Только мне почему-то хотелось сыграть честно. Я знал, наверно, от мудрого дядечки, что смогу их побить, не меняя правил игры, смена которых всегда чревата появлением пары неожиданных запрещающих положений.

— Воин как тебя звать? — крикнул Гульгозен останавливаясь в воротах.

— Хуш!!!! — рявкнул я, не задумываясь.

Гульгозен с секунду стоял каменным столбиком, а потом завизжал убиваемым поросенком:

— Стрелы!!!!!

Ноги толкнули в длинный прыжок. Пара стрел царапнула по ногам, но это уже не помешало. Я с наслаждением выстрелил в ворота.

Хрясь! Песок негостеприимно встретил меня, содрогнув все тело. Я не обратил на это внимания. Я ликовал. Они сами изменили правила. Я хотел пальнуть по воротам и пальнул.

Вскочив и закинув за спину пустой арбалет, я зигзагами помчался к воротам, на ходу выхватывая топор.

Наружные ворота остались открытыми, заблокированные кучей тел на полу. Дверка в толще стены захлопнулась прямо перед моим носом. Я вдохнул жутковатого запаха горелого мяса и злобно захохотал, отгоняя ощущение, что меня не пускают, и войти не получиться. Идиотское такое ощущение, возникшее при лязге закрываемой перед носом двери.

Продолжая злобно похохатывать, я зарядил обойму медных оперений.

Засов вроде посередине. Выстрел. Небольшой ярко-белый червячок с гудящим шипением вгрызся в камень и пропал, оставив небольшую оплавленную норку. Втиснув острие Крыла между косяком и дверью, я распахнул ее и на всякий случай отскочил.

Никого. Уходящая наверх лестница.

Освещенная парой факелов комнатка с длинным темным коридором, уходящим в обе стороны.

Я убрал трубку в карман и тяжело вздохнул:

— Черт, как я не люблю Гексен[20]!

Это оказалось хуже.

Двери. Много-много закрытых и заваленных дверей. И никого. Пустые залы, коридоры, комнаты. Совершенно примитивная планировка — два подвальных яруса, четыре этажа, соединенных лестницами по углам квадратного здания. С пятидесятисантиметровыми по толщине стенами. Квадратная одноэтажка во внутреннем дворе, прикрытом козырьками с крыши.

И совершенно никого. И никаких намеков на тайники.

— Да, блин! — безнадежно воскликнул я, падая в большое кресло, стоящее во главе стола в столовой на первом этаже. — Хрен тут кого отыщешь.

Память настойчиво старалась прокрутить ремейки ролика о сожжении девушек и мерзкий липкий обессиливающий страх плескался, опуская руки, перекрывая дыхание и закручивая желудок в узел. Мысли, переполненные пустыми залами и взламываемыми дверьми, опасно балансировали между покурить и подождать, пока все кончиться и отчаянным прыжком в окно. И перезагрузиться и начать заново, чтобы отыскать пропущенный уровней двадцать назад рубильник, было нельзя. Оставалось только тупо колотить шлемом в закрытую дверь.

Тупик.

— Тупик! — сказал я большому обеденному столу и налил большой серебряный кубок из большого же серебряного кувшина.

— Сожгут их. — безнадежно сказал я большой жидкости в кубке и отхлебнул. Вино, всосавшись в язык, разбежалось по мне, смыло с разума липкие сопли страха и мудрый дядечка получил, наконец возможность высказаться.

Информация всосалась, как одинокая капля в пустыню. Но ее хватило, чтобы быстрорастущее дерево надежды ринулось в рост.

— Даун! — рявкнул я на себя и прыгнул к узкому окошку. За окошком светало.

— Просто Даун! — уточнил я, кидаясь к ближайшей лестнице.

Вырезанная Крылом дверь, разваленная баррикада, еще одна выбитая дверь, лестница. Ступеньки, ступеньки, ступеньки. В легких хрипит и булькает, но ноющие ноги несут вверх через три ступеньки. Страх не успеть борется с тяжелой усталостью.