Браконьер 2 - Макс Вальтер

Расскажи мне кто-то об этом год назад, да я бы плюнул тому человеку в лицо, не поверив ни единому слову. Но я здесь, на свободе, и продолжаю двигаться, непонятно откуда черпая для этого энергию.

В памяти всплыли моменты, из давным-давно прочитанных книг о Второй мировой войне. Один из солдат записывал в дневник свои мысли и вопросы, которые его мучили. Тогда меня очень зацепили некоторые из них, и сейчас, в похожей ситуации, они вновь зашевелились под черепом.

А суть этого вопроса проста и сложна одновременно. Боец удивлялся тому, почему во время сражений никто из них не болел? Ведь они лазали в мороз по болотам, часами валялись в снегу, замерзали. Без разницы, ноябрьские лужи с ледяной водой или мартовская слякоть, по которой приходилось ползти на пузе. Людей не брало ничего, словно вирусы и простуды просто боялись того дерьма, что сплошным потоком захлестнуло страну. Не знаю, сработает ли этот закон в нашем случае, но даже то, что мы делаем сейчас, уже давно вышло за рамки возможного.

— Жрать хочу, — выдохнул Щебень. — Я бы сейчас что угодно схомячил.

— Задрал уже своим нытьём, — огрызнулся Соловей.

— В очко иди, — отмахнулся Щебень. — Тебя забыл спросить, о чём мне можно говорить, а о чём нет.

— Заткнитесь оба, — буркнул я. — Дыхание собьёте.

Где-то вдалеке загрохотали очереди. И работали не только автоматы, но и что-то крупное. Небо на горизонте озарили всполохи взрывов, и раскаты доносились до нас подобно громовым. Кажется, выродки наконец добрались до расположения людей и вступили в схватку.

— Кассетами работают, — подметил Соловей. — Надеюсь, это наши.

Но его никто не поддержал, и продолжения не последовало. Сил и без того едва хватало на то, чтобы передвигать ноги. И да, Щебень был прав: жрать хотелось просто невыносимо. А за всеми нашими приключениями я уже успел позабыть об этом проклятом чувстве. Страх и переживания за жизнь перекрыли ставший привычным голод. Но стоило напомнить телу о необходимости пополнения энергией, как оно тут же взбунтовалось, требуя насыщения.

Не знаю, сколько мы так бежали. Усталость и желание плюнуть на всё вскоре окончательно отключили другие мысли. Я просто бежал и думал о том, что нельзя останавливаться. Нельзя даже переходить на шаг, ведь если я дам себе слабину — хоть на секунду, хоть на мгновение, — то сдамся. Просто лягу на рельсы, что бесконечным полотном тянутся справа, и позволю холоду вытянуть из меня остатки жизни. Говорят, что это очень лёгкая и приятная смерть. Ты просто засыпаешь — и всё. Нет ни боли, не страха, лишь покой, плавно переходящий в забвение.

Так ради чего я мучаю себя? Что ждёт меня впереди? У меня ничего не осталось: ни семьи, ни дома, ни друзей. Только бесконечное чувство голода, холод, пронизывающий до костей, и смертельная усталость. Но я упрямо цепляюсь за жизнь…

— Там дома, что ли? — ни к кому конкретно не обращаясь, спросил Щебень.

— Где? — тем не менее уточнил Соловей.

— Да вон же, у кромки леса маячат! — Щебень даже пальцем указал, куда стоит обратить внимание.

Небо уже начало светлеть, и на белоснежном фоне вокруг строения уже были видны невооружённым глазом.

— Ёпт, точняк! — неподдельно обрадовался Соловей. — Слышь, Брак, мы добрались! Твою мать! Добрались, братцы!

— Ещё раз вякнешь громче положенного, я тебе глотку вскрою, — сухо осадил его радость Утиль. — Входим тихо и вначале осматриваемся. Нужно обыскать каждый дом, заглянуть во все щели. Особое внимание — подвалам и сараям.

— На хрена? — вставил свои пять копеек Щебень. — По снегу же будет понятно, есть там кто или нет.

— Твоего мнения не спрашивали, — сухо отрезал Утиль. — Либо делай, что говорят, либо вали — тебя здесь силой не держат. В приоритете всё ещё одежда, затем жратва. Ищем дом с печью или баню. Задача понятна?

— Да, — за всех ответил я.

— Отлично, пойдёшь с Соловьём. Щебень, за мной. Ваши дома по правую руку, наши — слева. На обыск полчаса. Не зависаем и не тормозим, просто смотрим и берём что нужно. Переодеваться и жрать будем, когда закончим. Вперёд.

Закончив инструктаж, Утиль резко ушёл влево и скрылся в доме. Вскоре оттуда донёсся скрип дверей и какой-то грохот. Щебень лишь успел к двери подобраться, когда он вышел обратно, доложил: «чисто», и тут же направился к следующему дому.

Я в очередной раз подивился его профессионализму и постарался всячески его копировать. Точно так же вошёл в дом, быстро осмотрел каждую комнату и подхватил ватное одеяло, которое набросил на плечи. Соловей обследовал подвал и доложил о наличии консервированных овощей, ну и об отсутствии противника. Поступив моему примеру, он тоже закутался в одеяло.

Покинув дом, мы обыскали следующий, а затем ещё один, и ещё, пока в конце не встретились с Утилём, который закончил на своей половине и уже осматривал нашу.

— Вроде чисто везде, — вместо него произнёс Щебень. — Фигасе вы деловые!

— Зато тепло, — пожал плечами я, поняв, о чём он. — Два дома назад печка есть.

— А вон в том — баня, — добавил Щебень.

— Со жрачкой что? — поинтересовался Соловей. — У нас только огурцы, помидоры и варенье разное.

— А я самогон нашёл, — ощерился Щебень.

— В бане останемся, — задумчиво пробормотал Утиль. — Помещение меньше, протопим быстро. Одежда где?

— Да мы что-то… — замялся я.

— Там, — кивнул на дом Утиль. — Ещё фуфайка осталась и «комок» рыбацкий. В сенях тёплые сапоги у двери стоят.

— Я вон там валенки видел, — махнул рукой за спину Соловей.

— Пять минут, — поморщился командир и принялся переодеваться прямо на крыльце.

Мы сорвались с места, как угорелые.

Сбрасывать одеяло совсем не хотелось. Как ни странно, но я под ним даже согрелся и перелезать в ледяную одежду, желанием не горел. Но головой понимал, что так будет куда практичнее. Сложнее всего оказалось скинуть примотанные к ногам доски. Обледеневшие узлы попросту отказывались подчиняться. Но мы уже добрались до относительной цивилизации, и нож быстро решил вопрос.

Я не поленился и полез в шифоньер, где разжился исподним. Грязное тряпьё полетело в угол, и я с удовольствием натянул чистые, хоть и чужие трусы. Мне даже не смутило их