Молот Пограничья. Книга III - Валерий Пылаев

деле. Один в крепости в Орешке, еще сколько-то в волотах стоят — там же. У Зубовых должен быть в Гатчине… Может, в Изваре тоже есть. — Катя на мгновение задумалась. — Штук семь на все Пограничье найдется, а больше — не факт.

— Понятно. — Я тоскливо покосился на разъем в груди Святогора, который, похоже, опустел еще в незапямятные времена. — А средний не подойдет? Из Пальцекрыла достанем.

— Да если бы. Тут смотри провода какие — энергии море нужно, если жив-камень не потянет — ты в такой броне и руку не поднимешь. — Катя тронула здоровенную лапищу волота и снова повернулась ко мне. — Хотя ты, может, и поднимешь… Только ходить все равно не сможешь.

Я молча кивнул. В моей голове уже вовсю роились мысли о том, что Пальцекрыл с его пушкой в пасти и силовой установкой, способной поднять в воздух полтонны металла и электроники, наверняка жрет куда больше маны, чем Святогор даже в его лучшие годы, но, видимо, дело было еще и в оптимизации процессов. Изготовленный местными умельцами волот по сути своей являлся сложнейшим соединением магии и техники, однако он и рядом не стоял с машинами Древних.

Мысли роились — но делать, похоже, пока было нечего.

— Да уж… Учится нам еще и учиться, ваше сиятельство, — вздохнул я, погладив сестру по плечу. — Ладно, разбирайся с этими железяками — вдруг чего придумаешь?

— Попробую. — Катя протяжно вздохнула. А потом прищурилась и посмотрела мне прямо в глаза. — Или, может, ты в Тайге большой камень найдешь?

— И я попробую, — улыбнулся я. — Если получится — сразу принесу.

* * *

— И ты, его мечом и порубал, получается, — задумчиво проговорил дядя, закинув ногу на подлокотник дивана.

Положить вторую и улечься, как следует, ему, видимо, не позволяло воспитание. Но мелких дел и так накопилось великое множество, а за четыре часа моего отсутствия их количество выросло еще чуть ли не вдвое, так что беседа затянулась. И дядя сначала стоял в дверях, потом, как обычно, подпирал плечом стену между картой и книжным шкафом. После этого сел.

И в конце концов улегся. Слушать мой рассказ про вылазку в Тайгу в вертикальном положении ему, похоже, надоело.

— Получается, порубал, — отозвался я, перекатывая на ладони снятые с восставшего гридня жив-камни. — Зубовских там трое было. Но этот своих товарищей того… схарчил. Полагаю, в лагере на севере никого не осталось.

— Опять ты про этот лагерь, — недовольно проворчал дядя. — Осталось, не осталось — какая разница? Будто других дел никаких нет. Вон, упыри, считай, чуть ли не прямо за Великановым мостом ходят.

— Ну, не прямо, конечно… — Я мысленно прикинул расстояние, которое мы проехали до того места, где подбили Пальцекрыла и нашли перевернутый грузовик. — Но близко, да. Надо бы у реки наблюдательный пункт поставить. А лучше сразу на том берегу.

— А людей где возьмешь?

— Люди будут. Это, дядь Олег, для нас теперь не проблема, а исключительно расходы. — Я наклонил ладонь, и сияющие мягким светом жив-камни скатились на стол. — А вот упырь — это да. И автоматоны. И зубовский лагерь, хоть его больше и нет, скорее всего — тоже.

— А он-то почему? — буркнул дядя.

— А потому, что все эти явления наверняка имеют одну и ту же причину. Уж не знаю, нашел ли его сиятельство Николай Платонович то, что искал, но что-то в Тайге точно есть. — Я заложил руки за голову и со скрипом откинулся на спинку кресла. — И это что-то Зубовы и разбудили.

— И что же они, по-твоему, могли разбудить?

— Как раз и хочу выяснить. Может, саму Тайгу? — усмехнулся я. — Не просто же так оттуда поперли автоматоны и твари, которых на Пограничье не было уже полвека с лишним?

— Не просто так, Игорек. — Дядя, наконец, стряхнул с ноги тапки, улегся ровно и уставился в потолок. Так пристально, будто на нем были написаны ответы на все наши вопросы. — Ой не просто… Я поэтому и говорю — не надо нам в это лезть. И не найдешь ты там ничего хорошего!

— Ну, Пальцекрыла уже нашел. И трех Гончих. И вот это. — Я глазами указал на жив-камни, поблескивающие на столе. — Каждый по полтыщи рублей. Но дело не этом, дядь Кость. А в том, что даже если я вдруг решу запереться в Гром-камне и не ходить в Тайгу — рано или поздно она придет сюда сама.

— Ладно тебе придумывать, — отмахнулся дядя. — Сто лет жили у нее под боком — и ничего.

— И эти самые сто лет, полагаю, никто не ходил далеко на север. И до этого — тоже не ходил. Лет этак примерно… много. С самых времен князя Владимира Святославича. — Я покосился на висевшую на стене карту. — Думаешь, наши предки просто так?..

— Думаю, что хватит тебе уже ерунду болтать! — Дядя засопел и принялся ворочаться на диване. — Здоровый лоб — а все в сказки веришь. Алатырь-камень этот…

— Этот. А что, по-твоему, еще может быть? — Я пододвинул поближе лежащую на столе фотокарточку. — Здоровенная глыба — и на ней рунные письмена. Как на волоте. Или на тебе, к примеру.

— Ну и что? Это ж не магия. Чары — они и без всяких рун работают. Хотя… — Дядя на мгновение задумался. — Черт его знает, Игорек. Может, и есть в этих письменах какая-то сила. Но их попробуй разбери.

— Попробую, — отозвался я. — И разберу.

У меня было не так много времени разобраться со странными закорючками на снятой с упыря бумажке, но кое-что я все-таки понял. Последовательность рун совпадала с той, что была в записях. Тех самых, которые я забрал из сейфа, когда спалил мост и зубовский форт на том берегу Невы.

Только на этот раз строчек оказалось больше — раза этак в полтора. Вместе они наверняка образовывали связный текст, но его смысл от меня пока ускользал. Кое-какие руны прочитал дядя, еще парочку сумела вспомнить бабушка, однако настоящим знатоком и толкователем письменности древних варягов не была и она.

— Сам не разберешь, — вздохнул дядя. — У Горчакова спросить можно. Он у нас на Пограничье вроде как главный хранитель старины. Так что или его — или матушку Серафиму.

— Диаконису? — удивился я. — Так она ж вроде как по совсем другому… писанию.

— Ну и что? Их в монастырях всякому учат, не только молитвы читать. И латынь, и греческий… Может, и в языке варягов что-то соображает. — Дядя взялся рукой за спинку дивана и уселся. — Если и она не поможет — то разве что Молчана спросить останется.