Неприкасаемые. Легион. Хранители - Арнур Бокейханович Мамытбеков

башне, и мешала их тяжесть. А ВЧнаблюдали за их расставанием с защитой со странной усмешкой и не понятным им стоицизмом. Гуннар кричал на них, и умолял надеть жилеты обратно, но они не слушали его. Таким беспрекословным авторитетом, как Ангелла и Асраил, он не пользовался и откровенного страха им не внушал.

ВЧ, за которыми Гранж наблюдала время от времени, первыми начали паниковать, когда услышали взрывы, которыми Закария и Такахаси подорвали скалы, и обрушили их на воинство Кадавра. И они перестав шептаться между собой, сбились в кучку и направили стволы своих автоматов на своих родственников.

– Мы не хотим здесь подыхать! Это не наша война! – кричали они, пока их родственники поднимали руки вверх, а Гуннар орал на них и требовал прекратить этот балаган. И когда двое легионеров попытались помешать им, они расстреляли их, на удивление умело и быстро, разнеся их лица своими выстрелами.

– Вы теперь видите, что мы не шутим! – продолжали они истерить и продвигались к выходу на лестницу. В этот момент Соледад выхватила свой дробовик, который был закреплен у нее за спиной и снесла одному из них выстрелом голову, и все вдруг пришли в себя, по примеру этой храброй девушки. Глория заслонила собой своего Хранителя, и приняла своим телом несколько очередей, который послали в нее уже раненные ВЧ. Гранж с Гуннаром добили остальных, подняв с пола брошенное оружие. И Гранж впервые поблагодарила Ангеллу и Асраила за уроки стрельбы. Она не жмурилась и прицельно стреляла ВЧ в головы, попадая им прямо в их лица. И не получила ни единого ранения, даже ни одной царапины, что сильно удивило ее. Но в этой хаотичной и страшной перестрелке погибли все, кроме нее и Гуннара. Они кинулись к телам, пытаясь оживить прежде всего Соледад, но было уже поздно. Ее тело, как и тело Глории были так фатально и варварски повреждено и разрушено, что никакой надежды на воскрешение уже не оставалось. Рядом лежала Каталина, словно удивляясь самой себе и той неприятной и эстетически ужасной смерти, которую она приняла. На трупы ВЧ они старались не смотреть.

Понимая, что они сами виноваты в этом ужасном происшествии, они запаниковали – их била дрожь и понимание неисправимой ошибки и собственной глупости. Они не знали, что делать и откровенно растерялись. В этот момент, Гранж, как она сказала сама многозначительно, вспомнила Ангеллу, ее суровый взгляд, и поняла, что они сами наделали такого, за что им их враги еще долго будут аплодировать. А Ангелла не простит никогда. Она, почуяв в себе этот огонь, который часто отражался в глазах Ангеллы, наконец, собралась с духом, и выглянув из бойницы, увидела, что враги уже прорвались на Северную Базу и обошли ДОТ, в котором отстреливались от них Власта и О’Брайен. Она залепила пощечину, а вернее ударила своим тяжелым кулаком по лицу Гуннара и назвав его бабой и тряпкой, быстро понеслась вниз. Предварительно натянув на себя бронежилет и захватив несколько рожков к своей штурмовой винтовке. Гуннар все же пришел в себя и помчался за ней. Они выбежали из Черной башни и действовали, к своему удивлению, слаженно и эффективно. И краем глаза Гранж увидела, как из дверей башни вылетело и вырвалось на свободу одно яростное и дрожащее от ненависти ядро, и она тоже подумала, как Асраил и Ангелла, что это был Морган. Который каким-то образом пробил дверь переговорной комнаты и поднялся по лестнице из бункера до первого этажа, и воспользовался открытой дверью как трамплином и батутной площадкой для своего прыжка в небо.

А на Базе вовсю шел жаркий бой. Гуннар, наконец, почувствовал себя уверенно, в своей родной стихии, и мастерски уничтожал наемников, которые смогли добраться до их последнего оплота. Гранж эффективно прикрывала его, и выполняла все его указания, не узнавая саму себя. В ней проснулись воинские гены этой Семьи, и она напоминала себе, пережидая выстрелы за укрытием, что она должна быть стойкой и сильной. Как Ангелла.

Позже выбив всех врагов с Базы, Гуннар стучал в дверь блиндажа, стучал долго, пока оттуда не вышел окровавленный Патрик и молча указал на тело Власты, лежащее у бойницы. Ее сразила случайная, или очень меткая пуля, в тот момент, когда она вставляла в свой пулемет последнюю ленту. Гуннар молчал и только обнимал плачущего легионера, и смотрел тяжелым взглядом на место своих прежних игрищ. А Гранж почему в этот момент решила включить гимн Легиона. Чтобы дать понять своим родственникам, что Легион не пал. И их последний оплот выдержал этот безумный натиск и нападение врага. Как внешнего, так и внутреннего.

Гранж вернулась в Черную башню и нашла на одном из этажей комнату, в которой находилось аудио и трансляционное оборудование. Она нашла файл с гимном и включила его, а затем спустилась обратно, и они все вмести пошли искать своих родственников легионеров. И так они шли, а рупоры на завалившихся набок башнях и заборах воспроизводили эту красивую, но немного грустную мелодию. И все они даже всплакнули, понимая точное попадание темы гимна в их эмоциональное состояние. Почти побеждены, но не сломлены. И они пойдут до конца, но не выбросят из головы миссию. И свою, и Легиона.

Ангелла вздохнула, вспомнив довольно сбивчивый, но трогательный рассказ Гранж. Ей до сих пор было тяжело и больно. И смерть Глории, и Соледад она ощущала так явственно и сильно, особенно нового Хранителя, что ей казалось, что это они все потеряли свою единственную надежду. Едва обретя ее. Но эти фантомные боли постепенно ослабевали, и им на место приходили тревоги и заботы сегодняшнего дня. Они восстановили Северную Базу, и очистили все пространство вокруг нее. От трупов и следов этого жуткого побоища. И Гранж без единого вопроса профинансировала все работы, как строительные, так и прочие, выписывая чек за чеком, и переводя на счета подрядчиков необходимые суммы. Потом они взялись за разрушенную Южную Базу. Да, им повезло, что их родственница такая состоятельная и влиятельная в мире людей. И ей обязаны, как поняла Ангелла с удивлением, очень многие, как крупные бизнесмены, так и влиятельные политики, и чиновники. И скандала удалось избежать, и он тоже был замят с помощью влияния Гранж и ее денег. Она даже не пыталась представить себе ту сумму, которую ее родственница потратила на все эти работы и монетизацию своего влияния. Как сказала сама Гранж, – “Это мой долг, и если позволишь, дорогая Ангелла, я и дальше буду служить семейным