Огни над волнами - Андрей Александрович Васильев

нас обнять, чем вызвал праведный гнев Рози. — А ну, брысь в угол! Если я передумала тебя на растопку пускать, это не означает, что я тебя усыновлю!

— А что Ворон по этому поводу сказал? — Я посмотрел на моего спасителя, который улепетывал в угол. Несмотря на свой независимый характер и даже отвагу, Рози он все-таки боялся.

Нет, я его никому в обиду не дам. Да и Рози, похоже, теперь тоже.

— Сказал, что маг из тебя пока неважный, если ты позволил себя железкой ткнуть, да еще и два раза, но кое-что путное ты все-таки сделать смог, хотя, скорее всего, случайно, — видимо, дословно процитировала наставника Рози. — Еще велел всем нам забыть о том, что мы видели, раз и навсегда. Мы забыли. И ты забудь. Очень у Ворона лицо в этот момент было серьезное, я такое только пару раз видела до этого.

— Ну, важный не важный, главное, что вы все целы остались, — даже не подумал обижаться я. — А там только сталью можно было орудовать, или порезали бы нас всех.

— Монброн то же самое сказал, — деловито заметила Рози. — И еще один мужчина, мрачный такой, в шляпе. Он охранником у одного мага служит, который к Ворону приходил, и услышал, как я про это все Гарольду рассказывала. Да ты этого мага должен помнить, его зовут Гай, наставник в тот день, когда мы жетоны получали, с ним разговаривал. Забавный такой старичок, я его давно знаю. Так вот, этот его охранник, как видно, разбирается в подобных делах, потому что он до конца все выслушал и сказал, что ты выбрал единственно верный путь. А еще обрадовался, узнав, что ты жив, потому что, по его мнению, бойцы вроде тебя уходить со света таким образом не должны. Видишь, какое бывает несоответствие. На лицо посмотришь — убийца убийцей, а по сути — милейший человек.

Агриппа. Ну да, милейший человек. И надеюсь, он еще не отбыл отсюда, мне с ним непременно поговорить надо.

— Ну, с этим ладно. — Я погладил Рози по волосам. — А что еще случилось за эти дни? Что с гаванями, они напрочь сгорели?

Рози посмотрела на меня, как бы оценивая, стоит или не стоит рассказывать мне новости, но все-таки решила рассказать.

Война кончилась. Нордлигов, из числа тех, что не успели отплыть из гаваней до начала штурма, перебили всех. И их корабли почти все сожгли, только два умудрились улизнуть, видно, добры к ним были боги.

И в этот же день, когда через пару часов после битвы отзвучали радостные крики и открылись бочки с вином, невесть каким образом уцелевшие, принц Айгон, естественно, заявил, что эти земли, а равно и воды, переходят под руку Айронта и короля Линдуса Восьмого. Мол, такова воля местных жителей, и кто он такой, чтобы против нее идти. В доказательство он показал десяток измученных людей, которых достал из какого-то погреба, куда их бросили нордлиги. Эти бедолаги были в таком состоянии, что и курицу могли королем назвать, но тем не менее факт есть факт. Тем более это заявление одобрил орден, поведавший всем, что наконец-то на эти погрязшие во грехе земли придет свет истинного правосудия. Последнее, по сути, и решило дело.

Следом за этим Айгон сообщил, что вместе с землями к Линдусу Восьмому переходит и все добро, на них находящееся, и теперь это никакие не трофеи, а собственность короны, так что пусть союзники особо по этому поводу иллюзий не строят. Вот это он сделал зря, такой подход к делу возмутил еще не до конца отошедших от сечи воинов. Хорошо, что Шеппард оказался мудрее юного принца и свел все к шутке. Айгон потом орал на него в шатре и, видимо, совсем довел, поскольку крики закончились одновременно со звуком удара. Наутро под глазом юного повелителя красовался изрядный синяк, которому радовался весь военный лагерь.

В результате каждый из союзников что-то да получил, и сейчас все отправляются по домам — кто сушей, кто морем.

Еще имелись и не очень хорошие новости. Эвангелин, было успокоившаяся насчет смерти ученика, снова отчего-то начала возмущаться по этому поводу, правда, безуспешно. Ворон созвал магов высокой степени посвящения, благо они еще не разъехались в разные стороны, рассказал, что к чему, призвал свидетелей и особо отметил, что именно его ученики прикончили убийцу подмастерьев, причем я сыграл в этом не последнюю роль. В результате было решено, что претензий ко мне быть не может. Это не слишком устроило Эвангелин, но тут уж ничего не поделаешь.

Неприятным было и то, что интерес к смерти Прима проявил и орден Истины, хотя вроде бы сюда им лезть смысла особого не было.

А еще мы возвращаемся в замок. Вчера бы уже уехали, да Ворон сказал, что не дело меня трясти в дороге. Мол, если окочурюсь, то лучше здесь, чтобы потом голову не ломать, от чего именно.

Не успел я порадоваться такому вниманию со стороны наставника, как распахнулась дверь и в проеме появился Монброн.

— Ага! — радостно завопил он. — А я слышу: голоса! Никак, думаю, фон Рут прийти в себя изволил!

На его лице была такая искренняя радость, что у меня внутри даже как-то потеплело.

— Не вздумай его тыкать кулаком в разные места, как это у вас, мужчин, водится, — сразу же предупредила Рози. — Мне надоело сидеть в этой комнате.

— Будто тебя кто-то заставлял? — хмыкнул Гарольд. — Сама всех разогнала. Эраст, ты не поверишь: четыре ночи около тебя сидела, никому не доверяла и никого к тебе не подпускала. По-моему, даже не спала ни разу.

— Просто вы все так храпите, что уснуть невозможно, — зло ответила ему де Фюрьи. — Дело только в этом.

Она встала и вышла из комнаты.

— Я тебе даже позавидовал немного, — посмотрел ей вслед Монброн. — Слушай, как ты ее охмурил? Нет, правда интересно.

— Сам не знаю, — пожал плечами я. — Получилось так.

— Лихо у тебя получается. — Гарольд хохотнул. — Сначала королевскую дочь невинности лишил, теперь вот де Фюрьи приручил. Мне бы так.

— Не надо завидовать, — назидательно произнес я. — Лучше встать помоги.

— Да вот еще. — Монброн даже отошел от меня. — Ты не калека, не старик. Ты мужчина. Делай все сам.

Друг, называется. Я оперся о