Жестокий космос - Александр Павлович Быченин

у нас большая часть прививок периодическая, в основном через полгода. Тем, кто жив остаётся, естественно. Непосредственно же перед высадкой только универсальный антидот и антивирусное обновляется. Автоматически, из встроенной в снаряжение аптечки. Как говорит Митрич, не отходя от кассы.

— Этак и подсесть недолго! — озабоченно нахмурилась Джули.

— Не-а, дохлый номер. В нашей работе адреналина столько, что любую химию за считанные часы вымывает.

— А вас, лейтенант, это не устраивает? — изумилась репортёрша.

— Временами, — подтвердил я. — Когда хочется забыться. Но не получается. А алкоголь помогает слабо.

— Вы поэтому такой… нервный? — дошло до девицы.

— Скажем так: и поэтому тоже, — не стал я вдаваться в подробности. — Ладно, идёмте, Дед Максим уже ждёт.

— Идёмте, — и не подумала возразить журналистка. — А кто такой этот Дед Максим? И Митрич, которого вы упомянули?

— А вам не всё ли равно? — подхватил я рюкзак с палубы, и широким шагом направился прямиком к лифту.

— Нет, не всё равно! — рванула следом за мной репортёрша. — Должна же я знать людей, про которых пишу!

— И насколько близко? — уточнил я на ходу.

— Чем ближе, тем лучше! Моя цель — показать вас живыми людьми, а не машинами для убийства! Так что мне интересно всё: кто, откуда, каким образом, чем занят… о чём мечтает, в конце концов? — широкими мазками обозначила хотелки Джули. — Ну и прочие заботы и чаяния!

— Не советую, — помотал я головой, миновав раздвижные створки и остановившись у сенсорной панели.

— Почему? — притормозила рядом девица.

— Потому что бессмысленно, — буркнул я, попутно шоркая пальцем по дисплею. — Знаете, какая у нас смертность?

— Ну… э-э-э…

— Я сам две трети личного состава запомнить не успеваю, настолько быстро мрут, — окончательно добил я журналистку, ткнув в «enter». — Поехали! Нам на две палубы ниже, и ещё чуток ножками.

— Тесновато тут у вас, — посетовала девица.

— Скорее, компактно, — поправил я её. — Нет смысла под пятьдесят человек личного состава выделять что-то действительно крупное. Проще нам самим потесниться. Благо на борту мы проводим от силы четверть служебного времени.

— А всё остальное? — уточнила Джули.

— На планетах, — пожал я плечами. — В грязище, кровище и го… э-э-э, ну, вы поняли! А отдыхаем либо там же, на планетах, но в более цивилизованных местах, либо на космических станциях Колониальной Службы Нейтрализации.

— Тяжело вам, наверное? — притворно посочувствовала репортёрша. — Психологически?

— Сами же меня нервным назвали, — напомнил я, и снова подхватил рюкзак — лифт прибыл на нужный уровень. — Наверное, постеснялись обозвать неврастеником? Или вообще истеричкой?

— Что-то в этом роде, — без ложного стеснения кивнула Джули. — Но сочла это несолидным. Всё-таки взрослый человек, да ещё и с такой профессией!

— Ну да, это было бы обидно, — снова принялся я вышагивать по коридору, не посчитав нужным дождаться спутницу. Впрочем, та уже приноровилась к моему темпу, а потому и не отставала. — Уж лучше маньяком зовите. Или безжалостным убийцей.

— Вы же сами сказали, лейтенант, что «Альфа-корпус» это не армия!

— А, то есть почётное звание «мясников» вы исключительно для армейцев приберегаете? — хмыкнул я. — Интересный у вас взгляд на мир, дамочка!

— Всего лишь интересный?

— Ну, был бы я погрубее, обвинил бы вас в излишнем либерализме и идеализме вкупе с романтизмом! — пригвоздил я дамочку и приложил ладонь к сканеру, перекинув рюкзак в левую руку. Дождался зуммера и заорал в отъехавшую в сторону дверь: — Митрич! Гостей принимай!

— Ходют тут всякие, — донёсся ровный голос старшего техника из глубин оружейной комнаты, она же каптёрка. — Людей от дела отрывают.

— Чего это он? — неожиданно оробела Джули.

— А, не обращайте внимания! — отмахнулся я. И потянул девицу за собой: — Проходите смелее! Время у нас не резиновое! А нам с Митричем тоже ещё собираться!

— Значит, всё-таки соврали насчёт критической ситуации на планете? — подловила меня репортёрша.

— Если вам от этого станет легче, то да, не критическая, — признался я. — Угрожающая — это сколько угодно. Но до тотального геноцида поселенцев ещё очень далеко. Если, конечно, мэр Хименес сознательно не ввёл нас в заблуждение.

— А что, и такое бывает⁈ — изумилась на ходу журналистка.

— Сплошь и рядом! — заверил я. — То и дело сталкиваемся. Просто местным почему-то кажется, что если мы сочтём ситуацию безнадежной, то можем проигнорировать сигнал бедствия.

— И что, они не правы? — хмыкнула девица.

— Конечно не правы! Мы в любом случае явимся. Вернее, можем задержаться, если опасность явно преувеличена, — пояснил я. — Но вот когда реальный кирдык… даже если не успеем на выручку, расследовать инцидент мы просто обязаны! Чтобы в будущем не допустить повторения ситуации. И знаете, мисс… — сглотнул я внезапно ставшую горькой слюну, — как раз это и есть самое тяжёлое в нашей работе! Видеть результат и осознавать, что ничего уже не исправить.

— У вас… недавно было что-то подобное? — догадалась репортерша.

— Неделю назад, — признался я. — Мы даже в себя толком прийти не успели, сразу же сюда дёрнули. А в пути оно как-то не особо… без сопутствующих расслабляющих мероприятий. На корабле, сами понимаете, с этим туго. Но я пока не готов об этом говорить. Да и вам самой лучше не знать. А про ваших потенциальных читателей вообще молчу.

— Там… настолько всё сурово? — впечатлилась спутница.

— Не то слово, мисс! — покачал я головой. — Так что довольствуйтесь текущей миссией. Если нам повезёт, то ничего сверхординарного не случится, и мы устраним проблему ещё до того, как последствия станут необратимыми. Кстати, пришли. Вот это Митрич — знакомьтесь! Митрич, это мисс Джонс…

— Можно просто Юлия!

— … мисс Джонс, это Митрич, он же Дед Максим, — не дал я сбить себя с толку.

— Можно просто Максим Дмитриевич, — скользнув по девице безразличным взглядом, столь же безразлично дополнил меня Макс.

Ну а чего стесняться, если дамочка по-русски вполне нормально шпарит? Так что и спрос с неё соответствующий, не то, что с басурман. Это, если кто-то вдруг не понял, я его мысли озвучиваю. И плевать, что на