Разрушители миров - Тони Дэниел

разрушена к чертям, потому что беспилотники подлетают к нему довольно близко. Ваши люди, — он кивнул на командира 93-й бригады, — наконец-то пробили его лобовую броню, и, похоже, взрыв и пожары нанесли серьезные внутренние повреждения. 109-ая тоже сильно ударила по нему, прежде чем быть уничтоженной. Мы фиксируем семь пробоин в его боковой броне, и, похоже, не более девятнадцати его вспомогательных орудий все еще работоспособны. Итак, перестрелка между нашими пятьюдесятью четырьмя орудиями и его девятнадцатью, и мы в зоне нашей эффективной досягаемости. Мне все равно, насколько велик этот ублюдок, он перед нами, и мы собираемся отомстить за каждого мужчину и каждую женщину, которых мы потеряли по дороге сюда.

Он обвел их своим жестким, непреклонным взглядом, и в их глазах читалась та же холодная яростная решимость.

Его взгляд упал на угол дисплея, где продолжало воспроизводиться безнадежное сообщение Морвенны, и в его глазах зажегся холодный, уродливый огонек, когда он снова посмотрел на своих офицеров.

— Давайте сделаем это, — сказал он.

* * *

Объединенные остатки трех бронетанковых бригад медленно и неуклонно продвигаются вверх по последнему хребту между ними и моей позицией. Несмотря на повреждения моей лобовой брони, я предпочел бы повернуться и встретиться с ними лицом к лицу. Только прямое попадание в одну из брешей может пробить ее, и я бы предпочел принять такую ​​возможность, чем подставлять им мою более тонкую, потрепанную боковую броню. Но с одним главным орудием и всего четырнадцатью снарядами для него это… неприемлемо.

— Это была адская поездка, Артур, — тихо говорит императрица. — Спасибо. В дневнике Киры написано, что ты всегда был особенный. Она была права.

— За четыреста девяносто лет я не служил ни одной Императрице или Императору, которые были бы равны Кире I, — отвечаю я. — До сегодняшнего дня. Это честь для меня, Ваше Величество.

Она часто моргает, затем прочищает горло.

— Нет. — Ее голос хриплый. — Нет, Артур. Это честь для меня.

Мы наблюдаем за визуальным отображением того, как Rhyfelwr-ы достигают вершины хребта. Мои уцелевшие вспомогательные орудия готовятся к бою.

— Dyma fi’n sefyll, Артур, — говорит она. — А теперь задай жару этому ублюдку!

* * *

Cadlywydd Абелина Проберта удерживал свои позиции, в то время как раненые, истекающие кровью остатки Пятого корпуса имперской армии Ymerodraeth Cymru Newydd поднимались по обратной стороне хребта. Для этого последнего сражения им понадобился каждый танк. И даже если бы они этого не сделали, он все равно был бы там. Он был бы там, потому что, что бы там ни было, он никогда не был трусом. И он был бы там, потому что ему нужно было увидеть разрушение Amddiffynwr собственными глазами. И потому что он должен был быть уверен, что никто из мужчин и женщин в этих танках даже не догадывается, кого они на самом деле собираются убить.

Мрачная, решительная шеренга поднялась на гребень холма.

* * *

Я открываю огонь.

Почти в то же мгновение, так близко к этому же моменту, что даже мои чувства не могут уловить разницу, Rhyfelwr-ы Абелина Проберта делают то же самое.

Моя скорострельность на пятнадцать процентов выше, чем у них, и даже моя боковая броня ненамного толще, чем их лобовая защита. Но у них почти в три раза больше орудий.

Исход может быть только один.

* * *

Торнадо из пенетраторов бушевало между двумя горными хребтами, подобно огненному дыханию Господа. Это было жестокое, беспощадное, бездушное уравнение. Вопрос численности и силы огня, а не мастерства или тактического маневра.

Выпотрошенные Rhyfelwr-ы вспыхивали по всему хребту, когда молнии пробивали раскаленные добела дыры в их броне. Но даже когда они умирали, их собственный огонь и огонь их товарищей терзали АББП.

Молния сверкала на его боку, когда пенетратор за пенетратором врезались в него, и его ответный огонь ослабевал, поскольку его орудия были уничтожены.

Это заняло двадцать семь секунд.

* * *

Абелин Проберт осознал, что задержал дыхание, только когда выдохнул.

— Прекратить огонь! Прекратить огонь! — рявкнул он, и ураган ненависти, все еще терзавший разбитый борт АББП, прекратился.

Воцарилась тишина, и он опустил взгляд на свой дисплей, где продолжало звучать обращение Морвенны к Пятому корпусу. Затем он снова взглянул на визуальный дисплей — на дым, вырывающийся из разбитого корпуса, на пламя, вырывающееся из дюжины пробоин в броне, на разбитые вдребезги орудийные установки — и задумался, возможно ли, что она все еще жива там, внутри. Это казалось маловероятным, но командная рубка Amddiffynwr должна была быть невероятно хорошо защищена. Так что, возможно…

Сообщение в углу дисплея исчезло. Его исчезновение снова привлекло его внимание, и его глаза расширились, когда в том же окне появилось лицо.

Это была Морвенна, но теперь из пореза на ее щеке сочилась кровь, один глаз заплыл и почти не открывался, а между ней и камерой вился тонкий клуб дыма. Ее губы шевельнулись, и он нажал клавишу, включая звук в наушнике.

— Я уверена, ты слушаешь это, Абелин, — раздался у него в ухе ее голос. Он был хриплым, резким, надтреснутым, и она провела рукой по лицу. На нем была кровь. Она на мгновение опустила взгляд, затем впилась взглядом в камеру. — Если да, то ответь мне. У меня есть… предложение для тебя.

Он колебался, борясь с желанием приказать своим девяти уцелевшим танкам открыть огонь еще раз. Продолжить поливать огнем эти развалины, пока Морвенна не будет мертва. Но он этого не сделал. Вместо этого он включил микрофон.

— И что же это за “предложение” такое? — спросил он.

— Значит, ты все еще жив. — Ее губы искривились в подобии улыбки. — Жаль. Я надеялась, что нам хотя бы удалось убить тебя вместе со всеми остальными.

— Ты сделала все, что могла, я должен отдать тебе должное, — ответил он.

— Что было недостаточно хорошо. — Она снова вытерла лицо. — Итак, ты победил.

— По всем статьям, — сказал он. — А генерал Пенроуз поймал Дафидда и Алвену, — солгал он и увидел, как ее лицо исказилось от боли. — Они живы, — продолжил он. — По крайней мере, пока. Так что расскажи мне об этом своем “предложении”, если хочешь, чтобы так оно и оставалось.

— Тебе не обязательно убивать и их тоже. — Впервые в ее голосе послышались умоляющие нотки. — Они дети, и они понятия не имеют, что происходит на самом деле. Ты можешь преподнести им ту же историю, что и всем остальным, — что ты здесь, чтобы предотвратить переворот. — Ее губы снова скривились. — Они все еще готовы поверить, что ты их любимый кузен. Ты