Змеиное гнездо - Яна Лехчина

защиты у богов и благодарят их за то, что они помогли им добраться до города.

– Давайте поблагодарим богов попозже, – скривилась Рацлава и покачала разбухшей лодыжкой.

Лутый согласился, однако решил, что если в Божьем тереме собираются не только беженцы, но и староярцы, он обязательно сюда наведается – узнать последние вести. Но для начала требовалось отыскать ночлег.

Ему казалось, что корчмы должны быть переполнены теми, у кого есть деньги. Оттого он спрашивал в домах сначала на торговой, затем и на ремесленной улице – не захочет ли кто приютить путников за лишнюю монеточку?

– Зачем такие сложности? – возмущалась Рацлава. – Достаточно прийти к княжьему двору и сказать, что мы сбежали от Сармата-змея.

– Стражники примут нас за умалишенных или лгунов, – предположила Кригга.

В их словах была доля правды, но Лутый решил, что лучше не спешить. Сначала он обследует город и выяснит, чем тот живет, да и просто переведет дух, прежде чем пойдет искать встречи с князем Витовичем. Еще ему не хотелось всюду таскать за собой Рацлаву и Криггу – они заслужили отдых. У Рацлавы больная нога, а Кригга шугается от толпы: будет правильнее, если они дождутся его в укромном месте.

Лутый напросился к вдове гончара – Кригга чуть не расплакалась из-за этого. Ее отец, умерший задолго до нынешнего года, был гончаром. Она быстро сдружилась с хозяйкой и выщебетала им ужин.

Им выделили тесную, но опрятную комнатушку. Когда опустились сумерки, стало чудо как хорошо – шелестели далекие голоса, из оконца тянуло вечерней прохладой, запахами свежей листвы и дыма, на котором готовили пищу. Лутый с наслаждением устроился на тюфяке, предвкушая завтрашний день.

Наутро он умылся, соскреб с лица изжелта-русую щетину и оделся в самый благопристойный из своих нарядов. Договорился с хозяйкой, что его сестра и невеста покамест побудут у нее: Лутому всегда было любопытно, кого из них за кого принимали. Пожалуй, думали, что Рацлава – его сестра, а Кригга – невеста (попробуй кого убедить, что он собрался брать в жены слепую). Но Кригга была больше на него похожа.

Лутый нырнул в староярские улицы. Он ловил слухи и сплетни, домыслы и правду, как рыбак – рыбу, упивался ими, лавировал и шел по следу. Он завтракал с рабочими, поднимающими порт из пепла, беседовал с прихожанами в Божьем тереме, зажигая огоньки у алтарей, принадлежащих богам, которых он даже не знал. Лутый подружился с половиной торговцев на базарном ряду, не потратив ни монеты: сокровища он доверил Кригге.

До того дня он даже не осознавал, насколько соскучился по людям. Как ему не хватало их разнообразия в Матерь-горе: молодые, старые, вежливые, грубые, смешные, готовые поделиться с ним новостями и улыбнуться в ответ на его шутку или похвалу. Он с жадностью вступал с ними в беседу. Славная нынче погода, не так ли? Да, пречудесная. Слыхал ли он, что здесь творилось, когда подошли войска Ярхо-предателя? Нет, не слыхал, но с удовольствием послушает. Отчего у него перевязанные глаз и шея? Сармат ожег, зараза такая.

Из всех прибауток и сплетен он выцепил одно, самое главное, показавшееся ему достойной наградой за все его злоключения. На помощь Старояру, помимо прочих, пришли люди князя Марилича из Черногорода, и если Лутый хочет узнать побольше, то лучше ему спрашивать на теремном дворе. А если люди князя Марилича здесь, не окажется ли среди человека, которого Лутый хотел бы увидеть больше всего на свете?

Лутый был уверен: окажется.

Когда он подошел к княжьему терему, уже смеркалось. Его хотели отогнать от ворот, как шелудивого пса, но он улыбнулся стражникам самой лучезарной и мальчишеской из улыбок.

– Добрые господа! Как ваше здоровье? Легка ли нынче служба?

Стражники переглянулись. Один из них усмехнулся в усы.

– Добре. Чего надобно?

– Я ищу человека, слугу князя Марилича, – говорил Лутый бойко. – Его кличут Оркки Лисом. Если он здесь, вы счастливцы: он тоже меня ищет и наверняка отплатит вам за хорошую весть.

Тот же стражник ответил:

– Есть такой человек. – И у Лутого сжалось сердце.

Второй добавил:

– Но этот лис зубаст. Он сидит в дружинной избе и следит, как бы наш князь не обделил Мариличевых людей ни едой, ни оружием. Абы кого он к себе не пустит. Кем ты ему будешь?

– Сыном, – выдохнул Лутый.

От волнения у него затряслись пальцы.

– Подскажите-ка мне, добрые господа, как найти дружинную избу.

* * *

Над вересковым полем застыло солнце. Оно стояло высоко, палило нещадно, и казалось, что скорее мир расплавится, чем солнце покатится к западу – день был до невыносимого жаркий.

Хортим утер лоб.

– Чего глядишь, недоносок? Власть почуял? В Гарине остались мои сыновья – старший уже входит в силу, и если хоть волос упадет с моей головы, они знатно с тобой поквитаются! Будь ты умнее, ты бы это понял.

– Будь ты умнее, Путята Радович, – ответил Хортим сухо, – ты бы говорил со мной любезнее.

Путята сплюнул наземь.

Люди Хортима изловили его с дружинниками, когда разгорелся август: большую часть перебили, меньшую – взяли в плен. Гаринский князь, после того как оставил лагерь Хьялмы, не поспешил встречаться с Сарматом с глазу на глаз. Он решил, что поможет дракону иначе – и тем вымолит прощение. Вот уже целую луну воины Путяты разоряли староярские земли, нападали, резали и грабили – когда Старояр готовился к осаде, князь Люташ был не в состоянии защитить далекие деревни.

– Но даже любезности бы тебе не помогли. – Хортим шагнул к Путяте. – Ты изменник, трус и разбойник. Если мне придется встретиться с твоими сыновьями, я им это передам.

Гаринский князь зашипел и дернулся так, что затрещали веревки, но люди Хортима держали крепко – он даже не приподнялся с колен.

– Ты…

– Подумай хорошенько, прежде чем сказать, – посоветовал Хортим, – иначе я вырежу тебе язык. Это не помешает тебе меня слушать.

Путята расхохотался.

– Что за представление, Горбович? Зачем ты выволок меня сюда? – Он кивнул в сторону его дружин. – Я знаю, что ты обречен. Хочешь показать им, что делаешь с теми, кто тоже это знает?

И захохотал еще громче.

– Поглядите, кому вы служите! Князю разоренных земель, который приговорил вас к смерти.

В том, чтобы бить связанного, было мало чести, но Хортим не удержался. Хрустнул нос, и кровь оросила спутанную бороду Путяты.

– Этому тебя научили твои соседи-тукеры? – ухмыльнулся тот. – Это у них принято подло избивать безоружных?

Тукеры испокон веку враждовали с Гурат-градом, но Хортим признавал, что большинство из них – смелые и гордые люди. Глупо было приплетать их сюда.

– Будь у меня меч, ты бы никогда так не сделал, – продолжал Путята желчно. – Кишка