Василий Головачев - Контрольный выстрел

— Прежде чем мы займемся делом,— сказал Грехов, не глядя на гостя,— я хотел бы предупредить тебя, юноша. Никогда больше не предпринимай сомнительных, не про­считанных авантюрных акций, да еще с привлечением до­рогих сердцу людей. Пусть они и дороги только мне. До­говорились?

Жаркая волна крови прихлынула к щекам, но взгляда от профиля Грехова Ставр не отвел и досаде овладеть собой не дал.

— Левашова убили по приказу Алсаддана.

— Допустим. И что? Твоя месть его воскресит? Твою мать убили по приказу Еранцева. Его смерть, вздумай ты запланировать операцию, ее воскресит?

Ставр сжал зубы.

— Алсаддан, Еранцев и Шкурин приговорены, и не на­до мне читать мораль, отговаривать, приводить примеры и пугать антиэтикой мести. Дело даже не в мести, а в той маленькой детали, которую вы упускаете из виду: перечисленные мною лидеры продолжают свою деятель­ность! Скольких еще хороших людей, которые ни в чем не виноваты, они приговорят к смерти?

Грехов оторвался от созерцания своей необычайно кра­сивой структуры, глянул на Панкратова с насмешливо-мрачным интересом.

— Я никогда не упускал эту деталь из виду, эрм. Но все же надо знать, когда стоит рисковать жизнью, даже своей. Ты нужен не только самому себе, но всем твоим друзьям и близким. Живой ты принесешь больше пользы. Или я ошибаюсь? Операцию надо готовить, тщательней, по уровню пять или шесть, только тогда она будет иметь шанс завершения в тех условиях, которые предложил нам Игрок.

Ставр, собравшийся уйти с «гордо поднятой головой», подумал и сел на диван в углу. Диего Вирт оглянулся на него с пониманием.

— Габриэль, это я уговорил парня взять меня с собой. Но они даже не маскируются, сволочи, работают в откры­тую! Знаешь, кто за мной гнался? Гуррах! Алсаддан и иже с ним считают, что могут теперь делать все что взду­мается. А этот его «охотничий домик»? Крепость, рассчи­танная на долговременную осаду! Пора заняться этими деятелями вплотную.

— Благодаря тому, что эти деятели «работают в от­крытую», все мы еще живы,— тихо вставил свой слоган Лабовиц.— С одной стороны, все наши близкие и мы сами находимся под ударом, с другой стороны, эта ситуация создает у помощников ФАГа ложную уверенность в абсо­лютной власти.

— Устами экзоморфа...— проворчал Грехов, и в это время в доме сработало метро. Гостем на сей раз оказался Пауль Герцог, в душе которого шел тоскливый дождь и свистел ледяной ветер. Ставр никогда не чувствовал его так остро и открыто.

— Габриэль, я знаю все о файверах и трансляторах Игрока, а также о вашем влиянии на события. Почему вы не вмешаетесь? Неужели не видите, что творится?!

— Вижу.

— Вероятно, вы тоже не все видите и знаете. Нагуали растут, как грибы, и уже весьма существенно мешают дви­жению планет. В управлении социумом царит полный бес­предел, террор стал государственным, охота на интрамор­фов почти узаконена... Сколько можно терпеть?!

— Сколько нужно. Вы пришли от имени руководства «контр-3» или по собственной инициативе?

Пауль словно погас, сгорбился, закрыл лицо руками, постоял и пошел к двери.

— Извините, Габриэль. У меня погибла жена... Я сам не свой! Извините...

— Подождите.— Грехов встал, подошел к Герцогу, об­нял его за плечи.— Присядьте. Я знаю, что у вас еще остались сомнения, и вы должны кое-что узнать.

После некоторого внутреннего колебания Герцог про­шел в гостиную, сел рядом со Ставром, пожав ему руку.

Грехов сходил на кухню, принес на подносе тоник, пред­ложил гостю, вернулся в кресло. По команде инк развернул объем со схемой Солнечной системы. Схема отражала ди­намическое состояние Системы, и все ее объекты медленно двигались по своим, траекториям, орбитам и спиралям.

Ставр видел расположение объектов Системы и без по­мощи синтезированной картинки, но тоже разглядывал схему с интересом, вдруг осознав реальные масштабы из­менений. Светящиеся рубиновым светом кляксы и нити нагуалей пронизывали уже четверть объема Системы и продолжали плести свою сложную и страшную сеть, кое-где создав непроходимые заслоны для спутников и планет, а также для космофлота землян.

— Такую схему разработал и аналитический центр «контр-3»,— сказал Герцог пренебрежительно.— В ближай­шие пять-шесть дней следует ожидать столкновения с нагу­алями Земли, Меркурия и Марса. И вопрос, который задал вам я, волнует и руководство «контр-3». Почему вы медлите? Неужели правда, что вы намеренно не вмешиваетесь в си­туацию, а иногда и противодействуете работе «контр-3»?

— Давайте посмотрим,— сказал спокойно Грехов,— на реальную расстановку сил. Такой схемы «контр-3» не име­ет.— Он мысленно поговорил с инком, и сквозь прозрач­но-льдистый объем схемы проросли еще три светящиеся разным цветом «паутинки»: оранжевая, желтая и вишне­вая.— Этого достаточно для примера, хотя для создания полной картины потребовалось бы показать весь домен. Я не хочу обидеть руководство «контр-3» и ее научно-опе­ративный коллектив, но реальная обстановка в Системе хуже, чем они себе представляют. Существует семь сте­пеней проникновения нагуалей, привязанных каждая к своей области влияния на уровне физического закона. Планетарный и пространственный — самые наглядные из них для людей. Однако нагуали проросли в нашу мета­вселенную на всех ее этажах. Первый — план элементар­ных частиц. Увеличение массы электрона — следствие это­го просачивания. И это, кстати, главный фронт Войны с ФАГом, поверьте мне на слово.

Второй этаж просачивания нагуалей — план биологиче­ских структур. Вы не анализировали рост заболеваний сре­ди населения Земли и Системы в целом с момента воз­никновения нагуалей? Так вот, резко — в сто пятьдесят раз! — возросла смертность от кровоизлияний в мозг, тромбозов и инфарктов миокарда. Все это следствие внед­рения нагуалей в тела людей, да и животных тоже.

Третий план — планетарный: нагуали появляются на пла­нетах и координатно привязаны к ним. Четвертый — вакуум-пространственное просачивание, но уже привязанное при этом к звездам. То есть нагуали «сидят» внутри звездных систем, как тот, что прострелил лайнер «Баальбек», или нагуали в системах Тартара и Чужой. Затем пятый и шестой планы — уровня галактик и их скоплений. И, наконец, седьмой отра­жает уровень просачивания нагуалей в домен.

Грехов помолчал, чтобы слушатели переварили сказан­ное. Судя по реакции Лабовица и Диего, они тоже не знали всех масштабов внедрения нагуалей во Вселенную.

— ФАГ contra mundum...— сказал потрясенный Герцог, покачав головой.— Черт возьми, таких масштабов я и представить не мог! Но ведь это означает, что в любой момент при движении в Галактике Солнце может наско­чить на галактический нагуаль...

— Такой вариант не исключен. Я советовал некоторым руководителям «контр-3» прекратить играть в войну и со­средоточить усилия на поисках альтернативных ответов ФАГу. Меня не поняли.

— И что из этого следует?

— Уровень социума, все эти войны с эмиссарами и слугами ФАГа — видимость Игры, не имеющая перспек­тивы и полезная ФАГу. С ним надо воевать на уровне закона, а не с помощью оружия. В конце концов вы дол­жны понять, что Война — лишь следствие Закона Пере­мен. Конечно, временная стабилизация Игры на нынешнем уровне возможна, но нельзя вернуть то, что было раньше.

— То же самое нам говорил Тот Мудрый... но даже его отец не поверил ему. Неужели это правда, и Махап­ралайя — великое уничтожение Космоса и всех Богов, в том числе Брахмы или Универсума, предсказанное еще индийскими мудрецами,— реальность?!

— Наш ум — не мера замыслов Бога,— улыбнулся Гре­хов,— как говаривали встарь. Даже вся Вселенная — всего лишь искра вечности, что уж говорить о человеке! Но вы правы, Пауль: жизнь — это борьба, и человек иначе не может. Боритесь, воюйте, пытайтесь объять необъятное, достичь недостижимое, и, может быть, когда-нибудь вы поймете замысел Игры.

— Это означает, что вы отказываетесь помочь нам?

— Это означает, что у каждого свой путь. Могу только добавить: в настоящий момент наши пути в какой-то мере совпадают.

Герцог залпом выпил бокал тоника, встал.

— Я понял, спасибо. Делайте свое дело, мы будем про­должать свое. Вероятно, вернуть былое счастье и благо­получие невозможно, однако стоит побороться за то, чтобы в будущем наши дети были счастливы.

Он ушел, но еще долго по комнате бродило молчание.

— А ну-ка поясни мне свои слова,— проговорил нако­нец Диего,— о совпадении путей.

— Я имел в виду не себя и человечество,—сверкнул глазами Грехов,— а себя и Сеятеля! Я никогда не отделял себя от человечества, ты это знаешь.

— Откуда уверенность, что Сеятель знает о нашем бед­ственном положении... Впрочем, знает, конечно, но вот поможет ли?