Война двух королев. Третий Рим - Дмитрий Чайка

этот жест по достоинству. Князю-епископу нельзя покидать свой дом в Черном городе, а потому такая встреча служила знаком доверия и означала протянутую руку дружбы. Артемий Петрович отнюдь не был глупцом, и он уже знал, чем закончился поход мятежной знати под Измаил. И чем закончилось вторжение болгар, знал тоже. У него своя разведка была, не хуже императорской.

Боярин потягивал охлажденное вино с фруктами, что как нельзя лучше подходило знойной июльской погоде, и напряженно думал. Они поначалу ставили на безвольного Святополка, но теперь расклад сильно поменялся. Овца так удачно притворялась волком, что успешно загрызла других волков. Или какие-то другие волки грызут глотки вместо него… Если так, то это совсем плохо. Артемий Петрович понимал, к чему приведет победа римского обряда, который все дальше и дальше уходил от обряда восточного. Вражда, непримиримая вражда с Константинополем и Александрией — вот что это значит. Братислава станет дружить с королями Франкии, Испании и Британии, которые подпали под пяту епископов-папистов. А что это значит? Это значит существенное падение торговли и войну в будущем. Да, в этом случае война неизбежна. А у здешних нобилей доли в восточной торговле, виллы в Анатолии и деньги в банкирских домах Константинополя. На кой черт им лишаться всего этого! Да, они попытаются вырулить из этой неприятной ситуации, но изменение церковных догматов — это кризис такого масштаба, который может погрузить весь Север в кровавую карусель гражданской войны. Вон, в Константинополе иконоборцы изрядно крови попили. Их, правда, быстро прижали, но пару районов в столице потом заново отстраивать пришлось. Теперь вот с павликианами на востоке мучаются. Вся Армения ударилась в ересь.

Нет, римский обряд принесет только убытки. Великие семьи с неодобрением оценивают то, что сочится из покоев цезаря, который уже не стесняется своих воззрений. Только вот не скажет Артемий Петрович князю-епископу всего этого. Он будет продавать ему то, что нобили и так готовы отдать. И он выжмет из старого хрыча все, что сможет. Он же знает о планах мальчишки Станислава. Точнее, не знает, догадывается. Потому что смог сделать правильный вывод, когда узнал, кого именно тот казнил и кого именно пощадил. Волчонок хочет сокрушить власть Великих семей. И у него есть какое-то колдовское зелье, которым он это сделает. Когда он привезет в столицу голову болгарского кагана, чернь его на руках носить будет. И армию нобилям придется покупать на корню, тонкая прослойка аристократов не в счет. Они уже попытались, и у них не вышло. А раз так, то Великие семьи готовы договариваться.

— Артемий! — князь-епископ, одетый, как всегда, в невзрачную сутану из тончайшего сукна, появился словно из ниоткуда, прервав размышления великого препозита.

— Ваше Блаженство! — припал к его руке Артемий Петрович. — Счастлив видеть вас в добром здравии.

— Его царственность еще жив? — сощурился князь-епископ.

— Нет, — совершенно серьезно посмотрел на него великий препозит. — Скончался утром, но наш новый император этого еще не знает. И не узнает, пока мы с вами не поговорим. Сегодня праздник великий, он из церкви до самого утра не выйдет. И у римского папы небольшая задержка в пути. Лошадей не хватает на казенных станциях. Просто беда. Гневается его святейшество, прямо сил нет! Но мы всеми силами изыскиваем.

— Ценю, это серьезная услуга. Царствие небесное брату моему! — с каменным лицом сказал Яромир и перекрестился.

Он прекрасно понимал, что если они сейчас не договорятся, то и лошади для Римского папы найдутся тут же, и императора вытащат с обедни. Такова сила придворного аппарата и его настоящих хозяев.

— Царствие небесное! — перекрестился боярин. — Так, о чем вы хотели поговорить, ваше блаженство?

— О судьбах империи, Артемий, — вздохнул Яромир, принимая кубок у молчаливого, словно статуя, слуги. — О чем же еще!

— Я вас внимательно слушаю, — кивнул Волков.

Многоопытный боярин не сделает первый ход. Пусть предлагает тот, у кого позиция слабее, а он будет соглашаться или не соглашаться. И лишь в самом конце он выкатит настоящую цену своих услуг.

* * *

— Что же, тут у нас все возражения сняты, — великий препозит вытер вспотевший лоб.

Непрост князь-епископ, извел его до предела. Водил туда-сюда, словно сазана на удочке. Сильна рыба, но и рыбак не промах. Они оба знали, за что воюют на самом деле, но дрались за какие-то мелочи: за продление земельных пожалований пожизненно, а не по индиктам, к примеру. Так, ерунда сущая, от которой остается всего один шаг до частной собственности на землю. А князь-епископ выбил с него согласие на какую-то Табель о рангах, по которой любой босяк расти сможет, невзирая на происхождение. Много важного они обсудили, и кое-что значимое боярин отдал, оторвав от сердца. Согласился на то, что теперь Великие семьи не наследуют должности своих отцов, а в обмен на это их доли в государственных мануфактурах на веки вечные становятся собственностью. Хочешь, пользуйся, а хочешь — продай. Это отдельным эдиктом закреплено будет.

— Бронислав будет императором, — кивнул князь-епископ. — Но смерть Святополка на вас, Артемий. Ни я, ни Станислав к этому отношения не имеем.

— Хорошо, — кивнул Волков. — Но у меня последнее условие. Вы избавитесь от волчонка.

— Нет!

— Да! — припечатал великий препозит. — Или это, или всем договорам конец. Мы не можем быть спокойны, пока он рядом с нами. Он опасен для Великих семей.

— Он уже один раз сокрушил тех, кого вы послали на него, — прозрачно намекнул князь-епископ.

— Он может сокрушить вообще всех, — злобно оскалился боярин. — Он же у нас новый Мечислав Великий, в такую его мать! Он зальет кровью всю Словению, но тогда нас голыми руками брать можно будет. Где вы возьмете новую армию, ваше блаженство? Вы думаете, вокруг нас живут только слепые и глухие? Франки уже договариваются с тюрингами и баварами, чтобы ударить весной. Мы попросили Агриппину, и она пока удержит отца, короля Бургундии. Но если мы будем проигрывать, то и Бургундия тоже нападет. Сигизмунд тоже захочет поучаствовать в разделе нашей шкуры. Он целится на Италию.

— Армию наберем, были бы деньги. А если сын Агриппины станет императором, то ее отец пригрозит нападением и Австразии, и Баварии, — уверенно ответил князь-епископ, и боярин поморщился. Тут владыка его уделал. Ну, не получилось… Бывает…

— Все это не будет иметь значения, — небрежно отмахнулся боярин, который