Война двух королев. Третий Рим - Дмитрий Чайка

форма, это очень важно. Все эти ментики, эполеты, золоченые шнуры… Непременно, чтобы кровь, капающая из глаз соседей, и ошпаренные девичьи коленки прилагались ко всему этому. Иначе не поймут.

Большое заблуждение думать, что в Средневековье все носят только серое и черное. Строго наоборот! Тут даже простой лавочник порой одевается так, словно хочет посрамить радугу. А даны с их необъятными шароварами, татуировками, браслетами на запястьях и цветными плащами? Люди Средневековья, они как дети, любят все яркое и нарядное. Потому как жизнь тяжелая и, порой, весьма мрачная и недолгая. Вот они и добавляют в нее красок как могут.

Да… полк гусар и полк улан с пиками. Тоже приличная сила была в свое время. Что тут у нас с селитрой? Коста должен был ее мне в Измаил привезти прямо на базу Ордена. Надеюсь, они там еще все с целыми пальцами. Как же не ко времени праздники эти. Неделя, не больше, и уезжаю отсюда. У меня ведь товарищи в Ольвии воюют.

* * *

Огромный город высыпал на улицы весь. Людское море шумело, перекатываясь волнами восторженных криков. Сегодня закрылись лавки и мануфактуры, и несметные толпы жались к домам, чтобы не пропустить ни секунды из зрелища, о котором будут рассказывать детям. Простолюдины лезли чуть ли не под копыта коней, а люди побогаче махали руками и платками из окон домов, которые ради такого случая были распахнуты настежь. Малых детей поднимали вверх, а молодые девчонки визжали как полоумные, протягивая руки к воинам, которые то и дело свешивались с седла, чтобы жадно ухватить податливое девичье тело. Сегодня им это дозволялось. И поить их сегодня будут бесплатно в любой харчевне, и за великую честь это посчитают. Вот так вот народ по победам истосковался.

Речь степняков понемногу растворялась в словенском диалекте, привнеся в него множество новых слов. Как иначе служить в армии, где у приказов один язык? И лишь в дальних кочевьях еще говорили на своем, исконном наречии, которое пока умирать не спешило. Потомков авар, которыми пугали детей, теперь считали обычными людьми, только живущими по-своему. Как римлян Далмации или словен-лесовиков в ляшском приграничье. Ну вот такой народ, и все. Без какой-либо злобы и отторжения. Я удивился даже, сколько усилий потрачено на это было. Вон лавочник бросает чернявому обрину свежайший калач, а тот ловит его на лету и прикладывает руку к сердцу. Крепкий клей сварили мои потомки и собрали из дикой мешанины племен почти что единый народ. Впрок пошла им моя тетрадь.

— Приходи после заката, воин, — вцепилась в стремя пышная молодка. — Вот мой дом. Приходи! И накормлю, и приголублю! Одна я…

Я слегка ошалел от такого внимания и поехал дальше. Сейчас поважнее дела есть, чем вдовушек ублажать. В десяти шагах впереди меня ехал Деян, который вполне вжился в свою роль и даже малость переигрывал. Он, одетый в пурпурный плащ и вызолоченный шлем, вертелся из стороны в сторону, махал окружающим людям, касался протянутых к нему рук и благословлял детей. Наверное, он правильно делал, я бы не додумался. Новый город уже заканчивается. Когда?.. Ну же!..

Огромная толпа выдохнула в унисон, а потом завизжала смертельно раненым зверем. Деян, который ехал впереди, вдруг покачнулся и едва усидел в седле, получив могучий удар.

— Уби-и-ли! — раздался тоскливый вой.

— Наследника Станислав убили!

— Сулак! — толкнул я тысячника. — Вон тот квартал оцепить! Живьем брать!

— За мной! — заорал всадник, но протолкнуться через мечущуюся толпу не смог. Людские волны запрудили улицу, перекрыв ход. Люди плакали, заламывали руки, молились и матерились. А Деян, в груди которого торчала короткая и толстая стрела, спокойно расстегивал нарядный кафтан. Мой кафтан! Под которым был надет мой доспех и моя же кольчуга.

— Ты спятил? — прошипел я, глядя на икону, что висела на его груди. — Ты где ее взял? Украл, что ли?

— Не украл! В церкви по дороге позаимствовал, ваше сиятельство, — шепотом ответил он мне. — Я бы вернул. Ей богу, вернул бы! Тут же липовая доска в два пальца толщиной. Вот я и подумал, что если арбалет помощнее возьмут, не поможет мне доспех. А мне очень жить хочется. У меня ведь мать старая и пять сестер…

— Ну да, помню, — кивнул я, разглядывая расколовшуюся прямо по лику святого икону. — Пять сестер, и все не просватаны… Тогда держи икону в руках и поезжай дальше!

Да-а… Доспех точно стрелу не удержал бы. Деян прав оказался. Две вызолоченные пластины парадной брони улетели прочь, и ослабленную стрелу приняла на себя кольчуга, что он поддел снизу. Кавалькада продолжила движение, а Деян, на груди которого висела икона с торчащей из нее стрелой, приветливо махал рукой окружающим людям, которые начали приходить в себя и опять восторженно кричали.

— Чудо! — заорал я. — Славьте, люди, святого Григория, лик которого уберег наследника от злодеев! Молитва великого святого защитила! Господу нашему вознесите благодарность за спасение его светлости!

Я внимательно вгляделся в икону, с которой на меня взирал скорбный старец с усталым взором. Это мой Григорий? Вообще непохож. Этот точно не выглядел человеком, который с неистовой страстью перегонял различные спирты и настаивал их годами в своем подвале. Это был кто-то другой.

* * *

Как я и предположил, городская стража злодея догнала и порубила самым жестоким образом, сделав для допроса совершенно непригодным. Человек этот оказался чужаком, а его лицо, рассеченное наискосок молодецким ударом алебарды, не признала бы и родная мать. Эпарх Братиславы, Тиберий Туровский, докладывал об успехах своих подчиненных с законной гордостью. Это они без промедления покарали виновного.

Боярин, плотный, статный, с полуседой окладистой бородой излучал полнейшее довольство собой. Расшитый золотом форменный кафтан слепил глаза. Ярче, чем эпарх, одевался только маршал. Я и не думал, что дурацкая поначалу затея моих жен переживет века. Все эти позументы, погоны, форменные пуговицы и расшитые плащи до сих пор изготавливались на государственной мануфактуре и приносили личной казне императоров немалые деньги. Надо же…

— Иди, Тиберий, спасибо, — махнул рукой князь-епископ и повернулся ко мне. — Что думаешь?

— Думаю, нужно весь штаб Восточного округа в оборот брать, — ответил я.- И докопаться, какая такая разведка им доложила, что под моим именем болгары в крепость зайдут.

— И копать не стану, — поморщился князь-епископ. — Я и так знаю, что разведка там точно ни при чем.