Отцовские земли - Наиль Эдуардович Выборнов

Лука тут же отреагировал, и двинулся за мной. Но не уверен, что его заинтересовали именно осадные машины, скорее всего он хотел узнать, не говорили ли курские чего-нибудь о его сыне. А узнать было у кого: рядом с коренастым мужчиной, одетым в кафтан зеленого сукна, стоял и сам смоленский наместник. В мое отсутствие – первый человек в этом лагере.

– Вернулся, Олег? – спросил он и, не дождавшись ответа, продолжил. – Вижу, твоя задумка сработала, молодец. Мне вчера еще доложили, что ты идешь, и что войско у тебя почти в два раза больше, чем то, с которым ты уходил. Что, белгородские решили бросить своего наместника, и к тебе присоединиться?

– Не угадал, Денис Иванович, – ответил я. Было приятно, что наместник, один из ближайших соратников моего отца, меня хвалит.

– Знаешь, ты действительно на отца своего похож, – продолжил он. – У него всегда получалось то, что другие считали невозможным. Ну, не томи, как так вышло, где воинство взял?

– Артем сбежал, – ответил я. – Забрал казну, наемников, которые непосредственно ему подчинялись, да ушел на закат. Даже город оборонять не решился. Местные тоже боялись, что я Белгород на щит возьму, тоже рассказали о том, что мы якобы Орел разграбили. Я поклялся им, что отнесусь к ним, как к своим подданным, и никакого разора устраивать не буду, тогда они ворота открыли. Правда…

– Что такое? – заинтересовался смоленский наместник.

– Да, войско-то я забрал оттуда, поставил городовым боярином Ефима Сыча. Шурина боярина Луки, – кивнул я на своего ближнего боярина. – Слышал про него?

– Слышал, конечно, – кивнул Денис Иванович. – А от Артема я чего-то такого и ожидал. Его ведь в наместники поставили только за деньги его, чтобы он, значит, с остальными поделился, и этим им помог.

– Серебра у него много было, – согласился я. – Говорят, он с собой целый воз увез. И, знаешь. Там один из местных чинуш меня отравить попытался. Я ему кишки выпустил, а все его имущество себе забрал. Так там три тысячи рублей было. Представляешь?

– Могу себе представить, – согласился смоленский наместник. – Это ведь Белгород, они там все такие. Что, думаешь, у тебя получится эту дрянь к ногтю прижать?

– Большую их часть я уже из города выгнал, – ответил я. – Чиновников, которых Кузьма этот самый, которому не повезло, на совет пригласил. Свое они, конечно, забрали, но я и дома в казну забрал, и то, что им вывезти не удалось. Товара набрал, я тебе скажу… Боюсь, как бы они поквитаться не попытались, правда.

– Так прикончил бы их всех, – то ли подначил, то ли серьезно сказал Денис Иванович.

– Боюсь, что, поубивав их, я бы еще больше врагов наплодил бы. А еще вдов и сирот, о которых забывать нельзя. А так, пусть уходят. Если попытаются вернуться, ну им же хуже. Я честно сказал, в черте Пяти Княжеств появятся, повесим. По-мелкому нагадить они могут, конечно, да только зачем им это? С их серебром можно и в Союзе неплохо устроиться.

– Наместник, – вступил в разговор Лука Филиппович, который до этого молчал. – Что там курские? Про сына моего ничего слышно не было?

– Не было, – покачал головой Денис Иванович. – Но его не убили, если ты об этом, наверняка похвастались бы. Может, не узнали, а сам он рассказывать не стал, что за птица?

– Не думаю я, что Никита своим боярским происхождением хвастаться не решился бы, – ответил я. – Он ведь теперь и сам как боярин, дружина у него есть.

– Не уверен, Олег, он мог и промолчать, – неожиданно для меня проговорил Лука Филиппович. – Знаешь, он ведь после того, как в плену побывал у орловского наместника, мне говорил, что лучше бы его и не узнавали. Так ведь боярич, заложник, а если не узнали, то обычный вояка, пленный. Бояричей, говорит, в случае чего одного на десятерых меняют, а обыкновенных дружинников…

– Узнаем скоро, – сказал я и спешился, после чего двинулся к остову камнеметов. – Как вот эти вот штуки сладим, стены по бревнышку раскатаем, в город войдем… И его освободим, и наместника с лекарем орловским прижучим. А там и прикончим просто.

Я потрогал дерево остова. Хорошее, высушенное, упругое. Такое же, вроде как, на постройку лодий идет, правда там еще и смолить нужно, и швы закладывать. Не разбираюсь совсем в этом, ни в постройке кораблей, ни в осадных машинах. Плохо, устранять этот недостаток нужно. Князь должен обо всем понятие иметь, чтобы его обмануть нигде нельзя было. Читать и считать я, слава Богу, умею, о многих вещах знаю, и обмануть меня трудно.

Хотя кое-кому удается. Если б не боярин Ефим, я бы денька через три кончился бы. Верю я людям, а вот с этим, пожалуй, ничего не сделать. Разве что всех неверных перевешать, да изгнать, а себя преданными товарищами окружить. Только вот суждено людям меняться, что поделать. Тот же Ромка этому пример.

А осадные машины мне нравятся, пусть и нужны для разрушения. Сколько нужно для того, чтобы крепость построить? Сотни, тысячи рабочих, да еще и времени целые годы. А камнемет три десятка рабочих меньше чем за месяц сладят, а потом еще за две недели можно в этих стенах проломов наделать. А тогда они и не защитят никого.

Найму кого-нибудь, если надо будет, отдам десять тысяч рублей, но чтобы мне своих мастеров подготовили. И тогда можно будет и мелкие княжества на Закате брать. У них ведь там и крепостей нет в городах, как говорили, только детинцы деревянные. Леса много, а людей не очень, потому что живут бедно, не как у нас.

Но, если все правильно сделать, то жить будут богаче, пусть и не так свободно, как раньше, но явно более сыто.

– Долго еще строить будете, мастер? – спросил я у мужичка в зеленом кафтане. Он, конечно, был мне знаком по Херсону, но имени его я не знал. Я ведь не воеводой был, обыкновенным наемником, командиром отряда.

– Недели две, а то и больше, – степенно ответил тот. – Дерева здесь хорошего нет, издалека приходится возить, вот и ладим пока. Но не волнуйся, князь, достроим.

Надо же, уже и научили его, что меня надо князем называть. И говорит, хоть и с достоинством, но и с почтением.

– Три недели на постройку, три недели на обстрел, – проговорил я и покачал головой. – Через полтора месяца раскиснет все, проехать будет уже нельзя. И это мы только внешний город возьмем, а там ведь еще и детинец. И держать его будут твердо, отступать местным некуда.

– Потом