Черный ратник. Книга 2 - Макс Гато

пошёл вверх, готовясь описать широкую дугу. На одно мгновение Емельян раскрылся. Я не стал бить в корпус — его защищала кольчуга, и уж тем более не бросился назад.

Всё, что мне было нужно, это одно неверное движение противника. Вместо отскока я резко рванул вперёд, прямо под линию его атаки. Моё движение было столь стремительным и неожиданным, что Емельян просто не успел среагировать. Дичь, которая всё время убегала, вдруг сама шла в его объятия.

Емельян с силой обрушил клинок вниз, но я был слишком близко. Я со всей силы врезал в навершием клинка в его запястье, прямо в кисть.

Раздался глухой костный хруст, больше похожий на звук ломающихся ветвей. Емельян взвыл от боли, его пальцы, державшие меч, рефлекторно разжались, а удар так и не достиг меня. Его клинок с оглушительным лязгом шлёпнулся на землю, подняв облако пыли.

Но я уже не смотрел ни на меч, ни на Емельяна. Вторым клинком я резко, почти без замаха, хирургическим движением ударил прямо по кольчуге. Кольца в месте соединения порвались, я услышал глухой выдох Емельяна.

Я отскочил на два шага назад, заняв боевую стойку. Наше столкновение заняло всего лишь несколько ударов сердца. Вот только Емельян стоял передо мной, сжимая свою травмированную руку. Он посмотрел на свой клинок на земле, а затем перевёл взгляд на свою кольчугу. Он провёл пальцами по кольчуге там, где пришёлся удар, и на них осталась алая, яркая кровь, выделяющаяся на фоне серых колец и пыльной земли.

Если бы он надел под кольчугу плотный гамбезон, то мой удар мог и не достигнуть его плоти. Или если бы сама кольчуга была крепче и новее. Но Емельян, несмотря на все его боевые качества, уже давно не участвовал в настоящих боях и явно не ожидал сегодня столкнуться в поединке со мной. Да и за экипировкой следил не так рьяно, как раньше.

Во дворе больше не было шёпота, голоса слуг, да даже дыхания. Никто не ожидал такого финала, или еще толком не понял, что произошло. Бой длился совсем недолго и завершился одним точным, небрежным на невооруженный глаз движением.

— Первая кровь, — произнёс я спокойно, и мой голос прозвучал оглушительно громко в этой тишине.

Емельян сжал обмякшую кисть, его дыхание было прерывистым и хриплым. Его мощь, испытанная в десятках боёв, оказалась обращена против него самого одной лишь холодной точностью.

Стражники Захаровых замерли с каменными лицами и не особенно понимали, что им делать. А вот Вороны и мой отряд явно ощущали торжественность момента, но при этом не нарушали её никакими криками, вздохами или лишней радостью.

Я видел боковым зрением, как Ярослава улыбалась, а на лице Ивана застыло почти детское изумление. Даже Соловьёв забыл о свитках и своём привычном скепсисе и смотрел на развернувшуюся сцену с откровенным интересом.

Меня же больше интересовал единственный человек во дворе — Аркадий Иванович. Точнее, его решение. Глава рода Захаровых стоял неподвижно, сжав руки в кулаки так, что аж костяшки побледнели.

Казалось, он не дышал, и только впитывал в себя унизительную тишину, поедавшую его изнутри и оставляющую лишь пустую оболочку. Лена мягко прикоснулась тонкими пальцами к его плечу. Одно лёгкое, как весенний ветерок, касание заставило его вздрогнуть.

Аркадий Иванович медленно, будто против своей воли, сделал шаг вперёд, затем ещё один. Его взгляд смотрел сквозь меня, куда-то в прошлое, где я был жалким воспитанником, которого можно было вышвырнуть в острог без разбирательств.

Аркадий Иванович остановился напротив меня и заставил себя выпрямиться.

— Я… — его голос прозвучал глухо, каким-то сорванным шёпотом, который при этом разносился по всему двору. — Признаю, что был не прав в своих обвинениях, выдвинутых против тебя, Тимофей.

Моё имя сорвалось с его уст как приговор. Он сделал маленькую, мучительную паузу, собираясь с силами для финального удара по собственной гордыне.

— Орден… — Аркадий Иванович почти захлебнулся словами, — … рассудил верно. Обвинения… снимаю.

Это едва ли прозвучало как извинение. Не было ни раскаяния, ни просьбы о прощении. Глава рода Захаровых был вынужден публично признать своё поражение, хотя даже не смог выдавить из себя моё полное имя.

Впрочем, то, что он не упомянул Темниковых, было для меня несомненным плюсом. Мне пока не хотелось раскрывать свою личность соратникам. В ордене обо мне знали только Евграф и Савелий, и мне ещё предстояло понять, почему я не попал под надзор орденских или имперских ищеек.

Зато я, в отличии от Аркадия Ивановича, чувствовал себя великолепно. Я даже сделал небольшую паузу, чтобы слова главы рода Захаровых осели, впитались в почву, стены дома и в сознание каждого свидетеля.

А они совершенно точно понимали происходящее. Стражники были растеряны, горничная, выглянувшая из-за двери дома, прикрыла рот рукой.

Затем я медленно и чётко кивнул, без всяких эмоций на лице. Я не стал торжествовать или злорадствовать, в конце концов, Аркадий Иванович просто подтвердил своими словами свершившийся факт.

— Орден ценит ваше сотрудничество, — произнёс я так буднично, как будто мы обсуждали погоду. — Мы возьмём лишь десятую часть вашего арсенала. Всё остальное останется роду Захаровых для защиты.

Этими словами я поставил точку. Я не просто принял капитуляцию Аркадия Ивановича, но ещё и милостливо дароввал ему то, что он так отчаянно пытался сохранить. Я оказался не мстительным победителем, а прагматичным представителем власти, великодушно возвращающим вассалу его игрушки после того, как он признал свою неправоту.

Аркадий Иванович замер в ожидании чего-то ещё — насмешки или каких-то унижений. Вот только их не последовало. Перед ним разыгрывалась ледяная, безразличная формальность. Возможно, это было даже хуже всякого злорадства.

Не сказав ни слова, и не глядя ни на кого, Аркадий Иванович резко развернулся и почти по-старчески, шаркая ногами, зашагал обратно в дом. Его спина, ещё недавно прямая и гордая, теперь согнулась под невидимой тяжестью. Дверь захлопнулась за ним с похоронным грохотом.

Лена неотрывно смотрела на меня. В её глазах цвета неспелого крыжовника бушевала целая буря эмоций. Что она чувствовала? Досаду за отца и род? Обиду за публичное признание неправоты? Не знаю. Да и не особенно важно.

Лицо Лены на мгновение дрогнуло, а затем она, также не проронив ни слова, развернулась и скрылась в доме, последовав за отцом.

На этом всё было кончено. Я повернулся к своему отряду.

— Чего стоим без дела? — сказал я обычным командным тоном. — Заканчивайте погрузку. Через полчаса выдвигаемся.

Глава 5

Последний раз я взглянул на серые стены поместья Захаровых,