Бремя власти III - Иван Ладыгин

Каждый гвардеец также получил свою награду. В их суровых взглядах читалась горечь от потери товарищей и гордость вперемешку со страхом перед будущим. Вручая награду последнему — молодому ефрейтору с перевязанной головой — я на секунду положил руку ему на плечо. Это был редкий, почти человеческий жест в этой ледяной формальной пантомиме. Парень вздрогнул, его глаза расширились.

— Держись, солдат. Ты молодец! — шепнул я ему, а потом обхватил взглядом всех собравшихся. — Единство! — мой голос загремел под сводами, заставил вздрогнуть придворных. — В час испытаний именно единство, верность долгу и мужество простых людей спасают Империю! Истинный государь должен опираться на тех, кто готов защищать его не из милости, а по долгу и вере. И сегодня… — я сделал многозначительную паузу, почуствовав, как нарастает напряжение. — … я хочу представить вам других верных сынов России. Тех, чья верность уже доказана кровью в тени, но чьи заслуги перед троном только начинают расти. Приведите их!

Двери распахнулись, как по волшебству. И в зал вошла… новая реальность. Грубая, воняющая порохом, потом и кровью.

Степан Песец шагнул первым через порог. Его единственный глаз сверлит зал, цепляясь за блеск и бархат, за бледные, перекошенные от ужаса и презрения лица придворных. Наверняка, в этот момент он подсчитывал прибыль при удачном чесе здешних господ. На нем висела старая потертая кожанка. Курительная резная трубка выглядывала из-за широкого пояса-кушака. Его борода топорщилась черной-белой гривой.

За ним твердым шагом гарцевал Вадим Петрович. Он был невозмутим, как скала. Его лиловый сюртук в этом зале выглядел, мягко говоря, не к месту. В синих глазах охотника пряталась аккуратная настороженность.

Мухтарыч скрывал свое лицо в капюшоне, — лишь желтые зрачки недовольно сверкали из тени. Его нос постоянно двигался, ноздри усиленно втягивали воздух, ловя запахи страха и роскоши.

Ну, а Васька Кулак, будучи исполином с артефактной рукой, выглядел потерянным великаном в кукольном домике.

Они посмотрели на бледный призрак Анны, увидели сломленного воина — Рыльского и уже затем перевели опасливый взгляд на меня, сидящего на троне.

Шепот придворных превратился в гул возмущения: «Сброд!», «Криминал!», «Как они посмели⁈».

Песец хрипло закашлял, явно сдержав более крепкие слова. Орловская, стоящая чуть в стороне, искренне улыбнулась, словно какая-то ее догадка окончательно подтвердилась. Она узнала… Девушка подбоченилась, ее взгляд метнулся ко мне — вопросительный, готовый к действию. Рябоволов оставался недвижим, лишь его живые глаза быстро скользили по лицам охотников, оценивая их реакцию.

Я медленно встал. Шум вокруг мгновенно стих. Все взгляды — кинжалы — устремились ко мне. Я также медленно спустился с подиума трона. Каждый мой шаг гулким эхом раздавался в гробовой тишине. Я остановился в метре от приглашенных гостей. Гвардейцы по периметру слегка занервничали. Я взглянул в глаза каждому из них, даже тем, кто стоял за их спинами. Вся банда Песца была в сборе, как и клан «Гнев Солнца».

— Степан, — мой голос зазвучал громко и четко. — Вадим. Семен, Василий. — Вы все знаете меня как Соломона Козлова. Охотника. Лидера клана «Гнев Солнца». Этим человеком я, в какой-то степени, и остаюсь. — я выдержал небольшую паузу. Воздух вокруг был наэлектризован до предела. — Но на мне всегда была и другая ноша. Бремя, от которого нельзя просто так отказаться. Корона этой Империи.

Я поднес руку к лицу. Легкое движение воли — и черты императора смазались, растворились, явив на миг перед всеми облик «Соломона Козлова». Затем я щелкнул пальцами, и все вернулось на круги своя: рыжие волосы, бледная кожа, пылающие янтарные зрачки Императора Николая III. Магия маскировки спала окончательно.

— Истинный факт в том, что Я — Николай Третий. — я не удержался и позволил себе хищную ухмылку. — Тот самый, которого вы очень любили ругать на досуге за кружкой пенного.

Кто-то из придворных ахнул. Другой схватился за сердце. Песец отшатнулся, как от удара, его рука инстинктивно потянулась к трубке на поясе, лицо побелело. Вадим замер, превратившись в изваяние мрачности, лишь его глаза сузились до щелочек. Мухтарыч пробормотал: «Батюшки светы… Вот это фокус…» Васька присвистнул, высоко и протяжно. Орловская торжествующе улыбнулась. А Рябоволов практически остался беспристрастен, но уголок его губ дрогнул в едва уловимой усмешке.

— Империи, — продолжил я, не давая шоку перерасти в хаос, — Как никогда, нужны сильные руки и верные сердца. Кто из вас готов служить мне? — я сделал акцент на последнем слове. — Не трону, не регалиям, не призраку власти. А лично мне? Императору, что вместе с вами проливал кровь в трущобах и Запределье. Императору, который тайно спасал эту страну от Скверны и хаоса еще до того, как надел эту корону?

На миг в зале повисла тишина. Гулкая и давящая. Казалось, было слышно, как падает пылинка.

Затем Вадим Петрович поднял руку и преклонил колено.

— Готов служить Вашему Величеству!

Его примеру последовали Мухтарыч, Васька да и многие другие.

Песец же тяжело вздохнул. Его единственный глаз сверлил мое лицо. В нем боролись недоверие и… понимание. Наконец, он кивнул, поклонился и хрипло выдал:

— Долг платежом красен. Ты — наш друг. Значит, и Корона — наша. Будем Служить!

Но, к моему сожалению, этот порыв не был единодушным. Трое охотников из клана, стоявших позади Вадима — молодой прыщавый парень, женщина с коротким ежиком волос и седовласый ветеран — остались неподвижны. Их руки были опущены. Взгляды потуплены. Они не поклонились. Все-таки идеи либерализма и демократии давно гуляли по стране и заражали самых отчаянных.

Я взглянул на них и добавил в голос немного льда:

— Я уважаю ваш выбор. Вы свободны. Никто не тронет вас сегодня. Никто не осудит. — Мой взгляд сделался жестче. — Но запомните — молчание о том, что вы узнали здесь, сегодня, будет вашей единственной защитой завтра. Слово, сказанное не в ту сторону… может стать последним для вас. Надеюсь, мы не встретимся с вами на поле боя…

Они молча, не поднимая глаз, быстро развернулись и вышли из зала под тяжелым, недобрым взглядом Песца и остальных. Рябоволов, не меняя выражения, скользнул взглядом по их спинам, запоминая каждую черточку несогласных с моим правлением.

После этого висящее вокруг напряжение схлынуло, как река — через дамбу. Воздух снова стал пригодным для дыхания. Придворные, бледные и перепуганные, были выдворены. Остались только свои. Ну, почти. Рябоволов остался стоять тенью у колонны.

Моя маска Абсолютного Монарха дала