Девятый император - Андрей Львович Астахов

фигурные медные накладки. За них, пожалуй, нальют полный кухоль.

Вернувшись домой, Ратислав запалил лучину и начал ножом отковыривать накладки с ножен. Одну он оторвал без труда, вторая сидела крепко, и Ратислав, пытаясь снять ее, порвал сафьян.

- Тьфу ты, бесовская немочь! – выругался он.

Ему вдруг стало стыдно за самого себя. Вспомнились слова, как-то сказанные отцом; пить с горя – последнее дело. Сам Юрята почти не пил, помнил о судьбе своего отца. Дядя Славко сказал как-то, что дед Ратислава выпивал крепко, от того и помер. Оторванные от ножен медные пластинки были украшены затейливой чеканкой – то была изящная работа половецкого или, что вернее, булгарского мастера. Отдать их за выпивку было непростительной глупостью. Но Ратислав принял решение. Сегодня он напьется – впервые в жизни.

Избушка - развалюха старухи Агапихи находилась в двух дворах от дома Ратислава. Юноша прошел дворами, чтобы не привлекать ненужного внимания. Сумерки уже сгустились, небо к ночи расчистилось и теперь быстро становилось из розового темно-лиловым. Ратислав долго стучал в ставень, прежде чем старуха открыла.

- Меду дай! – буркнул Ратислав, сунув старухе одну пластинку.

- Что за деньга-то у тебя? – Подслеповатая старуха пыталась разглядеть в свете лучины кусочек металла. – Не пойму что-то. За таку деньгу ничо не дам!

- Дай хоть пол-кухоля!

- Ты мне чего хорошее принеси. А за это не дам! – Ставень закрылся, и Ратислав напрасно колотил в него кулаком.

В Чудовом Бору чуть ли не в каждом дворе варили мед и брагу, но перед Ратиславом встала почти неразрешимая задача. Завтра все село будет знать, что он искал выпивку. Пойдут пересуды – а чего это юнак решил кровь медом разбавить? Глядишь, и Липку приплетут, которой и так после позавчерашнего нападения несладко. Так что ходить по дворам и требовать продать меду – мысль не самая лучшая. Разве вот только дядька Шолох выручит. Этот и без денег может налить, все ж когда-то был отцовым шабером*, всего три года как срубил на селе новый дом. Черт его дернул идти к старухе! Надо было сразу к Шолоху идти.

* Шабер – сосед

Повеселев, Ратислав надвинул шапку поглубже на лицо, чтобы узнать было труднее и опять же дворами направился к избе Шолоха. Но едва он зашел за дровяной сарай Агапихи, как навстречу ему выскочил какой-то человек и полушепотом, но отчетливо произнес;

- Стой, паря!

Ратислав замер, больше от неожиданности, чем от испуга. Несмотря на темноту, он сразу определил, что остановивший его человек не местный. Рослый, крепкий, с седой бородой и вооруженный; на незнакомце была длинная кольчуга, а на поясе меч в ножнах.

- Стой! – повторил незнакомец уже громче. – Тутошний?

- Ага, - Ратислав с интересом посмотрел на чужака. – Чудовоборский.

- Дом твой далеко?

- Недалече. Минуты две ходьбы.

- Дома есть кто?

- Никого. Сирота я. А что?

- Ничего, - незнакомец, казалось, успокоился. – Чужие в селе есть, монголы?

- Монголы? Не. А ты, дяденька, кто будешь?

- Воин. Раненый у нас. К тебе в дом потащим. Показывай дорогу!

- Так вы из Торжка? – обрадовался Ратислав. – Чего же сразу не сказал? Идем, я дорогу покажу.

Воин шел за ним задними дворами до самого дома, потом, осмотревшись, велел ждать и исчез в темноте. Ратислав ждал долго. Потом в темноте послышался стук копыт и звяканье сбруи, а еще тихие приглушенные голоса. Ратислав всмотрелся в темноту, но не увидел ничего, кроме каких-то движущихся теней – на дворе уже была ночь. Лишь когда гости подъехали к самому дому, Ратислав смог разглядеть, что их четверо, все верхами. Один из четырех комонников* был тот самый седобородый воин, что остановил его у сарая Агапихи.

- Ты бы посветил, - велел он Ратиславу. – Раненого, не ровен час, уроним.

Ратислав провозился с мазницей дольше обычного – пальцы, застывшие на улице, пока он колотил в окно Агапихи, не слушались. Наконец, фитиль разгорелся. Ратислав светил и смотрел, как трое воинов осторожно сняли с коня четвертого, богато одетого молодого мужа, а после внесли его в дом.

- Сюда несите! – Ратислав показал на голбец**, на котором спал сам.

Раненый застонал, когда его опустили на полати, но в сознание не пришел. Ратислав заметил, что левая нога у него выше колена замотана тряпкой, и порты из хорошей ткани заскорузли от крови. Раненый был в кольчуге с квадратными железными пластинами на груди, в зеленых сафьяновых сапогах и в кольчужных рукавицах, но без шлема, щита и оружия.

- Постник, посмотри сено для лошадей! – распорядился седобородый.- Тебя как звать, паря?

- Ратиславом зовут. А тебя, дядя?

- Прокопом. У вас в селе бабка-травница, али знахарь имеются?

- А как же. Есть знахарка, - Ратислав осекся, невольно вспомнив то, что случилось позавчера в доме Липки.

- Коли позвать ее. Придет?

- Придет. А кто его так? – Ратислав показал на раненого.

- Монголы. Мы из города пробивались, да и в засаду попали. Здесь все, кто ушел. Ты не серчай, паря, - Прокоп порылся в калите у себя на поясе, протянул Ратиславу на ладони несколько медяков. – Чем богаты. Еды бы нам, меда. Коли есть, давай.

* Комонник – всадник

* Голбец – в крестьянской избе помост у печи, на котором спали.

- Деньги не возьму! – замотал головой Ратислав. – Али мы не русские, не хрестьяне? Все вам будет, только срок дайте.

- Ты сперва знахарку-то приведи.

- Приведу. Тотчас же! – Ратислав выбежал из дома, не зная, чему больше радоваться – то ли возможности помочь своим воинам, попавшим в беду, то ли увидеть