Сибирское образование - Николай Лилин

сигнала от Гагарина, который неподвижно сидел за столом, повернувшись спиной.

Когда Павел подошел ко мне, и я почувствовал его дыхание, пахнущее вином и луком, исходящее из его отвратительного рта вместе с теми же словами, что и раньше, я вытащил из кармана наган дедушки Кузи. Приставив его к жирной щеке зверя и надавив так сильно, что конец ствола вонзился в кожу его лица, которое исказилось от удивления, я сказал:

«Дедушка Кузя зарядил это для меня, ты понимаешь? Он сказал, что я могу убить любого, кто помешает мне поймать человека, изнасиловавшего нашу сестру. Даже представителя власти, если потребуется».

Он стоял как вкопанный и смотрел на меня глазами, полными гнева, но также и печали. Гагарин встал из-за стола и объявил всем присутствующим, что мы собираемся покинуть округ и что мы заберем Павла с собой, чтобы убедиться, что никто не выстрелил в нас, когда мы будем уходить.

Мужчина встал. Его лицо было обезображено длинным шрамом, который начинался со лба, пересекал правый глаз и нос и заканчивался на шее. Очень спокойно он сказал нам:

«Никто не причинит вам вреда; мы уже договорились об этом до того, как вы пришли. Мы намеревались сообщить о Павле властям».

Мало-помалу из его объяснений выяснилось, что Павел с помощью некоторых людей, которые уже были заперты в безопасном месте, спланировал серию убийств и других актов насилия, чтобы спровоцировать войну между различными сообществами. Его целью было получить контроль над торговлей алкоголем, который находился в руках группы старых преступников из разных районов.

Пока человек со шрамом говорил, Павел побледнел, и, приставив мой пистолет к его щеке, я мог чувствовать сквозь сталь, как сильно он дрожал. Для него это был конец, и он знал это.

Мужчина представился как «Брюшко». Я никогда о нем не слышал. По его манере говорить и стоять, с согнутой спиной и наклоненной вперед головой, я понял, что он недавно вышел из тюрьмы. Он подтвердил это вскоре после этого: по его словам, он был освобожден менее чем за месяц до этого; и он добавил, что, когда он был в заключении, многие жаловались на то, как Павел поддерживал тюрьму. Он посылал помощь только тем, кого выбирал сам, он никогда никого не посещал и фактически поощрял несколько внутренних войн, которые оказались разрушительными. Итак, по указанию некоторых пожилых преступников Пузатик проник в банду Павла, чтобы проверить это и доложить.

Другими словами, мы разговаривали с войдотом, исполнителем уголовных дел и следователем, который подчинялся только старым властям, и чьей задачей было раскрывать несправедливости, совершенные молодыми властями и Опекунами.

Это был первый раз в моей жизни, когда я видел человека на подобном задании; обычно они держали свою личность в секрете, хотя, конечно, Пузатик мог и не быть его настоящим именем.

Пузатик продолжил свою историю: он сказал, что Павел нанял группу молодых украинцев, чтобы создавать проблемы. За последний месяц они убили двух человек, и никто не смог их отследить, потому что все было организовано так, чтобы это выглядело как нападение, совершенное другим округом — объявление войны. Это были те же методы, которые полиция использовала много лет назад.

Я не мог поверить своим ушам; ситуация казалась сюрреалистичной.

«А как же Ксюша? Почему они ее изнасиловали?» Я спросил.

«Просто ради забавы. Потому что они были не в своем уме. Другой причины не было», — ответил Пузатик. «Но это взбудоражило ваше сообщество, поэтому Павел попытался скрыть их, но они продолжали повсюду создавать проблемы».

Все их видели; они повсюду оставили следы. Гагарин и другие вступили с ними в стычку, и после перестрелки они попытались выбраться из города, выбрав дорогу через Балку. Степан тоже сообщил об их присутствии в этом районе; они забрали сигареты и пиво из его киоска, не заплатив, и избили Никсона, но он умудрился ранить одного из них своим железным прутом — что было довольно неожиданно для человека с ограниченными возможностями. Но у входа на Кавказ их ждала группа армян. Они пытались проехать на своей четверке через фруктовый сад и сбили одного армянина, но затем они врезались в небольшую речку, которая протекала между Кавказом и Балкой.

Все это произошло в течение двух часов, и теперь эти головорезы были в руках армян, которые, по словам Брюшка, ждали нас.

Пузатик сказал, что нам придется поехать туда вместе, потому что ему нужно, чтобы они подтвердили в присутствии трех свидетелей, что им заплатил Павел: только тогда он сможет отвести его к старым властям на суд.

«Вы оставляете Павла у себя, пока не будете уверены, что то, что он вам сказал, правда», — заключил он.

Следовательно, одному из нас пришлось бы уступить свое место Павлу и поехать в другой машине с Пузом. Не давая остальным времени принять решение, я вызвался добровольцем.

Мы поехали на машине, за рулем которой был мальчик из Центра.

«Тебе действительно так хочется убить этих людей?» Спросил меня Пузатик, когда мы тронулись в путь.

Я на мгновение задумался, прежде чем ответить:

«Я не убийца; я не получаю удовольствия от убийства. Я просто хочу, чтобы восторжествовала справедливость».

Пузатик не ответил; он просто кивнул и отвернулся к окну. Он оставался таким, неподвижным и молчаливым, пока мы не добрались до Кавказа. Казалось, он был поражен тем, что я сказал, но я не был уверен, согласен он или нет.

Когда мы прибыли на Кавказ, мы поехали в дом старого армянина по фамилии Фрунзич. Я знал его; он был хорошим другом моего дедушки; он был одним из организаторов вооруженного восстания заключенных сибирского ГУЛАГа в 1953 году. У него была очень печальная жизнь, но он никогда не терял своего веселого нрава: даже короткий разговор с ним оставлял ощущение полноты энергии.

Фрунзич ждал нас в машине у входной двери своего дома вместе с тремя другими армянами — молодыми парнями; один был всего лишь подростком. Когда он увидел, что мы приближаемся, он включил зажигание и выехал перед нами, чтобы показать дорогу.

Он отвел нас на старый военный склад на окраине округа, где начинались поля и лесные массивы. Он был построен немцами во время Второй мировой войны и имел несколько подвалов, которые часто использовались различными преступниками для грязных делишек, когда было необходимо пролить немного крови.

Во дворе было около двадцати армян, мужчин и мальчиков, все вооруженные винтовками или автоматами Калашникова. Они стояли вокруг очень потрепанного автомобиля «четыре на четыре»; его ветровое стекло было