Барышня ищет работу (СИ) - Салма Кальк

Под болтовню мы даже пол вымыли руками — чтоб никто не прицепился, хоть нам и не запрещали использовать магию. Но — да, стало чище. Марьяна ещё самовар магией согрела, послала кого-то из наших парней в ближний трактир и добыла там баранок, и красиво разложила их на деревянном блюде, которое мы нашли в шкафу.

— Марьяша, детка, благодарю, — забредший после пары Афанасий Александрович добыл баранку и рассеянно её грыз. — Девоньки, здесь бумажка лежала такая, нужная…

Мы с Марьяной переглянулись — потому что бумажек тут три тысячи, не меньше, как во всякой уважающей себя преподавательской. Впрочем, старший Пуговкин подошёл к столу Авенира, подержал над ним раскрытую ладонь… и ему в руку выскользнул из стопки тот самый листок, который я перед тем внимательно прочитала. И вышел с ним, предварительно прихватив с блюда ещё пару баранок.

Ладно, я увижу, что меня ждёт. А пока — бегом домой, и успеть побольше до ночи. Ночью снова нежить, и я снова в нападающих.

Нежити сегодня было четыре штуки, а истребить её мы с Митей Ряхиным должны были вдвоём. С ним, конечно, не страшно, или почти не страшно, но — всё равно оказалось крутенько. Враги то и дело утекали и пытались прогрызть защитный купол, из-под которого наблюдали наши коллеги с Авениром Афанасьевичем, но мы с Митей их всё же добили. Устала — не передать. Думала, приду домой, ещё почитаю на завтра, но где там!

Следующая полевая практика была назначена завтра же, и солистами назвали Толоконникова — и снова меня. Тут пришлось труднее, потому что Толоконников вообще не слишком умеет объединяться, ему проще командовать. Ну, мне без разницы, пусть командует, другое дело, что у Мити — рефлексы, а у него — пока ещё не очень, вот ему чуть ногу и не отожрали. Я допрыгнула и добила бродячий скелет, он рассыпался пеплом, а Толоконников поднялся и прямо тут подал мне церемонно руку, принял мою и пожал.

Когда Авенир Афанасьевич назначил третью ночь подряд и снова меня, да ещё с Малининым, я уже не стерпела. После практической пары подошла и спросила:

— Скажите, Авенир Афанасьевич, я стала безнадёжно отстающей или же наоборот, выполняю всё настолько хорошо, что нужно демонстрировать это каждую ночь?

Он оглядел меня с каким-то новым ощущением — надо же, оно разговаривает? Я подумала, что отправит восвояси, но он усмехнулся и ответил.

— Ольга Дмитриевна, тут, знаете ли, разные интересы. Во-первых, я слышал, вы желаете как можно скорее освоить практический курс и ощутить себя специалистом?

— Верно.

— Я даю вам эту возможность.

— Благодарю, — действительно, чем больше практики, тем больше опыта. — А второе?

— А второе… как я понял, у вас завелось свободное время? Раз вы позволяете себе посещать разного рода сомнительные кружки? Это хорошо, конечно, но значит — мы сможем использовать это время с пользой.

Получи, Оля. Сама напросилась.

— И вы думаете, что я справлюсь в паре с Малининым?

— Понимаете, Ольга Дмитриевна, вам в будущем придётся действовать в паре или даже не в паре, а в более сложной конструкции с самыми разными людьми. Даже и не все из них будут магами. И вам будет нужно, чтобы они остались в итоге живыми и здоровыми. С исходным числом рук, ног и голов.

— То есть, мне нужно проследить, чтобы Малинин не утратил руку, ногу или голову? — почему-то мне стало смешно.

— Уж постарайтесь. Ему я такой задачи не ставлю, ибо сейчас бесполезно. А вам — ставлю, ибо вы справитесь. Должны справиться.

И смотрит на меня так, что… я, выходит, должна справиться. Ладно, значит — будем прорываться.

Что ж, нам с Малининым достался ещё один шатун, и Малинин действовал совершенно ожидаемо. Он вопил, он забывал о защите, при этом напрыгивал на несчастного шатуна и атаковал, но сила той атаки была невелика, всё равно что комариные укусы. А мне пришлось бить, и связывать, и отрывать нежити голову — только силы Ряхина сегодня у меня не было, а был бестолковец Коля. Он подпрыгнул, уже почти обезглавленный медведь мазнул по нему лапой, я не разглядела, успел ли паршивец уйти. И тут из леса к нам выбежали ещё двое — мелкие, в половину большого, но такие же дохлые. А за ними шлёпал ещё один, побольше.

— Всем родом своим шатунячьим притопали, мать их растудыть, — Ряхин с матерной приговоркой вынырнул из-под защитного купола и связал ближайшего детёныша мертвенно-серым щупальцем.

Томашевский тоже что-то сказал, я таких слов не знаю. Или языка не знаю. Но возник с другой стороны от меня и дёрнул на себя второго детёныша.

Толоконников и внезапно Марьяна стреножили третьего, самого крупного.

Нам же с Малининым остался самый первый и самый старший шатун. Барахтавшийся в снегу Коля наконец-то поднялся и обрёл устойчивость, попытался ударить, но нежить стремительным движением отвернула от него и воздвиглась передо мной. Я хлестнула наотмашь. Просто так, чтобы раззадорить и отвлечь, а потом с двух рук, потоками силы передавить эту самую шею, затянуть… держать, держать, держать… дождаться хруста и только потом осесть в сугроб и нырнуть в темноту.

Я пришла в себя в аудитории практических занятий. Наши столпились вокруг, а меня держал за руки Авенир Афанасьевич.

— Жива, — выдохнул из-за его спины Ряхин. — Ладно, Малинин, тогда тоже живи. Не буду добивать.

Малинин что-то пискнул в ответ и исчез. Томашевский церемонно попрощался. Марьяна хотела остаться, но Авенир Афанасьевич сказал, что сам отведёт сейчас меня домой. Где-то на этих словах я снова уплыла в темноту.

Снова очнулась, слышала голос — как сквозь вату.

— Ольга Дмитриевна, Оленька, да очнитесь же уже, — тихо приговаривал он. — Вы справились, вы редкая умница, просто немного не рассчитали и слишком сильно выложились. Всё уже хорошо, возвращайтесь же, Оленька.

Голос его доносился до меня как будто издалека. Я ощущала силу, текущую от него — ко мне, но кажется, её не хватало.

И тогда он просто поцеловал меня.

28. Снова неожиданное предложение