Трудовые будни барышни-попаданки 5 - Ива Лебедева

ли подумать, что дура бросит взгляд лишь за триста верст от Москвы, когда повернуться и помчаться в Первопрестольную — отдельная история, на несколько дней пути.

Да и будет ли путь легким? Зимняя сказка закончилась этим вечером. Буря на душе удачно дополнялась метелью за окном. Причем тучи наползли с севера, оттуда, куда нам пришлось бы мчаться, если поддаться первому порыву.

Впереди самое неприятное. Прочитать письмо дочке, глядящей на меня с интересом и тоскливым страхом. Вопрос «что там⁈» готов вырваться в любую секунду несдержанным криком.

«Эмма Марковна, надеюсь, это письмо в ваших руках. А если читает не Эмма Марковна, то немедленно доставьте это письмо в канцелярию губернатора, чтобы не соучаствовать в преступлении против государства…»

Я поняла, не по почерку, по стилю — писал Степа. Как всегда, продуманно и спокойно, не по годам. И почти без страха. Хотя прекрасно осознавал: если кто-то чужой вскрыл бы конверт и прочел письмо с таким содержанием, то никуда бы не понес, а расправился с автором — со Степой.

Молочный брат Лизоньки повествовал обстоятельно. Как однажды отец явился в их убогое жилье с корзиной почти забытой снеди и, пьяно улыбаясь, начал раздавать глиняные и деревянные игрушки Мишеньке и Эммочке — младшим братику и сестренке. Как хвастался, что в трактире «Канареечка» наконец-то встретил людей, восхитившихся его почерком и поручивших маленькую работу за большие деньги. Что работу выполнил тут же, в чистом кабинете трактира. Что жизнь пошла на лад.

На другой день Дмитрий пропал. Обычные поиски через дворников и квартального не помогли. А когда маменька собралась в приемную губернатора — все же супруга чиновника, имеющего личное дворянство, — пожаловали незваные и незнакомые гости на двух телегах. Пообещали отвезти к отцу. Эммочка испугалась грубого тона, заплакала. Маменьке велели заткнуть ей рот и пригрозили заткнуть и ей, если задаст хоть один вопрос.

Ехали по ночной темной Москве. Степе казалось, не на окраину, а в центр. Потом всем на головы накинули мешки, экипажи грохотали еще с полчаса и заехали в каменное подземелье. Куда — Степа так и не понял, только слышал днем колокольный звон, разных колоколов, больших и малых. А один звенел так мощно, что его не мог перезвонить ни один другой. Кроме того, иногда был слышен звук пилы.

Маменьку с детишками просто держали взаперти. Степку привели в кабинет с дневным светом и лампой, «вашей, Эмма Марковна». Тут же был папенька, бледный и трезвый, прикованный к стене и писавший под диктовку достаточно прилично одетого господина.

Степе предложили письменную работу. Он сказал, что это государственное преступление. Его отвели к братику-сестренке и перестали кормить. Их тоже, поэтому уже скоро Степа согласился.

Подробности о том, в какое преступление вовлекли Дмитрия и Степу, отсутствовали. Тем более Степан не писал, как смог передать письмо. Утверждал, что кормят хорошо, а жилье теплое. И лишь повторял, что участвует в противозаконном деянии и просит о помощи.

— Маменька, это всё? — нетерпеливо спросила Лизонька, вскакивая со стула. Будто надеялась, что к тексту прилагается обнадеживающий постскриптум.

— Всё, — спокойно ответила я.

— Мы должны немедленно вернуться! — спокойно произнесла Лизонька. Так спокойно, как приказывала остановиться, увидев из пролетки кошку такой худобы, что на нее не польстился бы голодный шакал. Между прочим, пролетка всегда останавливалась, но я уточняла, что дальнейшее попечение о животинке — подыскать хозяина, проследить за судьбой — исключительно на ней. Сама потом жалела — пару раз приходилось давать послабления-льготы дворовым, так как они теперь «за барынькиной котятой ухаживают».

Не то чтобы дочкина уверенность возобладала надо мной. Но в голове мгновенно сложился план. Люди и лошади устали, раньше утра в обратный путь не двинемся, с этим и Лиза согласна. До Тулы сутки; если вьюга в лицо, то до Москвы еще два дня минимум. Своего сыскного агентства у меня нет, придется ущедрить полицию… да и то кто знает, насколько злодеи пустили корни по вертикали. Пара дней на утомительные визиты к губернатору… в лучшем случае. Как бы не пришлось обихаживать условную Марью Алексеевну. Плод стараний — получить в распоряжение двух-трех чинов, чтобы рыли землю так, будто закопаны их многолетние взятки. В одночасье не нароют.

Выходит, я еду спасать Россию, но должна вернуться минимум на неделю, чтобы спасти Лушу со Степой? Выбор между двумя неизвестностями. Впрочем, в случае Луши шансов на удачу больше.

Все эти соображения промелькнули за секунду. А на вторую я обняла Лизоньку. Искренне, хотя и понимала — прием на грани запрещенного.

Дочка не вырывалась. Подождала и спокойно повторила:

— Мы должны вернуться и их найти.

Я села и показала дочери на соседний стул: садись, говорим на равных. Лизонька мотнула головой, но все же села.

— Найдем, спасем и увезем, — произнесла я, надеясь, что каждое слово звучит веско. Видимо, звучало недостаточно. Лизино личико сморщилось.

— Тогда поехали! — сказала она, но без абсолютной уверенности. Путешествуем не первый раз, знала, что лошадей мы не сменили — дали отдохнуть своим. Да и кучерам полезно спать лежа. — Поехали, когда Еремей скажет, — повторила дочка.

— Если бы мы узнали, что Луша и Степа заперты в амбаре в соседнем селе, мы бы уже туда мчались, — ответила я. — Но они в Москве, где — неизвестно. Это во-первых. Во-вторых… Ты помнишь правила помощи?

Кажется, мы их проговаривали. Или нет. В любом случае дочка ожесточенно сперва кивнула, потом помотала головой. К чему какие-то правила, если сейчас Степашу держат взаперти?

Слушает, и на том спасибо. Но согласится ли?

— Луша и Степа не просто похищены. Степан узнал опасную тайну. Их мало найти, их надо освободить невредимыми. Во-вторых, Степан…

На миг замерла, чтобы найти слова, понятные и не очень обидные для друга.

— Степан подчинился злодеям. Он им нужен, прямо сейчас он в безопасности. И в-третьих, помнишь, как прошлым летом в Голубках мужик порезался косой и Настя перевязала ему вену? Почему она так сделала?

— Потому что умела, — торопливо ответила дочка, недовольная тем, что я прибегла к наводящим вопросам.

— Потому что рядом не было фельдшера, — пояснила я. — Михаилу Федоровичу подчинена вся полиция империи, и он не раз выручал людей из более опасных историй. И все похищенные были живы.

— Мы отправим письмо папеньке и поедем дальше? — спокойно спросила Лиза. — Да, маменька?

Посмотрела на меня. И вся наша дружба, все наше