Американец. Цена Победы - Игорь Леонидович Гринчевский

прикладывал руку Холдинг Воронцовых, немалую роль играли и звуки. Вот и ведущий, сменивший Николая II у микрофона, предложил посмотреть направо.

Митинг проводили рядом с Боровицкой башней Кремля, то есть почти на границе Среднего и Нижнего Садов, отсюда прекрасно было видно Москва-реку и пролетевшее над ней звено «муромцев». Едва грохот их моторов начал ослабевать, удаляясь, как удалось расслышать ещё более басовитый гул. Звено «святогоров» шло не треугольником, а цепочкой, один за другим, больно уж велики были эти машины.

Отрок едва успел перевести дух от охватившего его восторга, как воздушный парад продолжили «жорики», «добрыни» и «сапсаны». Затем небольшая пауза и… Одно за другим прошли четыре звена монопланов, тускло отблёскивающих алюминием. Их скорость была существенно выше, им пришлось постараться, чтобы удерживаться над руслом реки.

— Это и есть «беркуты», о которых я тебе рассказывал! — прошептал на ухо папа.

Вот это сюрприз! Папа говорил, что это — самые быстрые и мощные истребители, которые скоро появятся на вооружении российских ВВС, но при этом предупреждал, что это — большой секрет. А теперь их показали всем. Наверное, потому, что дело движется к миру?

А праздник тем временем продолжался. Их пригласили пройти в павильон. Вход был оформлен точно так, как будущий вестибюль метро. По настоящему, только очень короткому эскалатору можно было спуститься и увидеть диораму. Вблизи — настоящий полированный гранит стен и мраморные колонны, а дальше очень реалистичный рисунок.

Поднявшись по второму эскалатору, они прошли в другой зал, где можно было увидеть схему метро, рисунки разных художников с эскизами разных станций метрополитена, и даже совершенно футуристически выглядящий макет вагона «подземки».

И всё это под живую музыку и Рождественское настроение, всё ещё царящее в этих садах.

— Ну что, родные, — сказал папа. — Поехали на площадь трёх вокзалов[1]?

— Поехали, конечно! — тут же ответил Михаил. На этой площади должен был состояться следующий митинг, только выступать там будет цесаревич Алексей, его приятель. Жаль, конечно, что тому здоровье не позволяет, а то бы Мишка обязательно его заманил в одной команде в пейнтбол играть. Ну да ничего, говорят, недавно, пользуясь перемирием, из Германии особого доктора выписали, который как раз по этой болезни специализируется. Бог милостив, может, ещё удастся наследника вылечить, тогда и порезвятся на пару.

Москва, Каланчёвская площадь, 1 (14) января 1917 года, воскресенье, полдень

Шоу удалось, и это замечательно! Социальный оптимизм был нужен нам как воздух. И в первую очередь — в столицах, потому что революции в провинции не делаются. Вот мы и показали наполеоновские планы, включающие кольцевую линию и пять радиальных. Четыре из них пересекались на станции Боровицкая. Здесь совпадающих названий не использовали, так что с Боровицкой можно было перейти на «Александровский Сад», «Арбатскую» и «Университет». Последняя примерно соответствовала станции «Библиотека имени Ленина» из моего будущего. Пятой же линией была Павелецкая, пересадки с которой были на «Театральной» и «Тверской».

При этом конечные станции радиальных линий планировалось строить не на переходе на кольцо, а возле станций Московской Окружной железной дороги.

Планы, повторюсь, наполеоновские, строить всё это будут даже не десяток лет, но это и радовало. Потому что акции компании метрополитена уже продавались буквально как горячие пирожки, причем не за наличные, а за облигации военных займов.

В столице аналогичные павильоны поставили на Дворцовой площади и на площади Николаевского вокзала. Там постарались сделать акцент на том, что «вот на москвичах опробуем, технологии отладим, тогда и в столице начнём строить, уже по-взрослому!»

Так, пора отправлять семью в апартаменты, а самому аккуратно «отскочить». Иван Владимирович обещал показать кое-что важное и любопытное.

Москва, харчевня «Зелёный поросёнок», 1 (14) января 1917 года, воскресенье, после обеда

— Заведение сие правильнее было бы именовать «Бройлером»! — весело, но негромко просвещал меня заместитель Артузова. — Нынешний владелец выкупил его именно после того, как благодаря вам резко подешевела курятина. Кормят тут сытно, но недорого — мясо птицы, потроха, маргарин и самые дешёвые овощи — капуста, свекла и картошка. Из напитков — чай да полпиво.

— Что, совсем спиртного не подают?

— Официально — нет! — хитро улыбнулся он. — А негласно вы можете прямо у входа прикупить пузырёк со спиртом, и добавить в напиток столько градусов, сколько пожелаете. При этом сторонних торговцев гонят в шею, продают только люди господина Хворобьёва, здешнего хозяина.

— А зачем мы сюда пришли? Да ещё в таком виде?

Видок у нас был ещё тот! Мои волосы, к примеру, обесцветили перекисью, а лицо «украшали» борода и усы той же масти. Одежда тоже соответствовала образу не особо преуспевающего приказчика, да ещё после загула. Иван же Владимирович был одет в шинель без знаков различия, которую носили в основном уволенные из армии по ранению.

— Заведение тут делится на три части. Центр нижнего этажа, как видите — «стоячие» столики, туда идёт публика попроще, только выпить на скорую руку да закусить пирожками. Вдоль стен первого этажа идет помост с «сидячими» столиками, там можно перекусить плотнее — щи, каша, плов, колбаски. А на второй этаж пускают благородную публику.

Тут он протянул мне кружку с полпивом, предлагая чокнуться.

— Надеюсь, для нас вы ничего не крепили?

— Из пузырька я кой-чего добавил! — не стал отпираться он. — Иначе окружающим было бы подозрительно. Но вы не тревожьтесь, в моём пузырьке вода кипячёная. Что ж я, без понятия что ли? Нам голову трезвую надо иметь. Именно для того, чтобы пьяных слушать. Мы сели удачно. С одной стороны простые отпускники стоят и пьют, с другой — унтер-офицеры. Вы пейте и слушайте. И закусывать не забывайте, чебуреки тут просто отличные!

Некоторое время ушло на то, чтобы перенастроиться и начать слушать, что говорят соседи.

— Я когда в пятнадцатом годе мобилизовался, уже хреново было. Ни досок не достать, чтобы забор подновить, ни извести с купоросом. Идёшь, бывалоча, по селу, а избы и заборы — серые все. А нонеча — не то, что давеча! Заборы щербатые уже и покосившиеся, нет мужиков, чтобы ремонт справить. А кто есть, те в поле зашиваются. А главное что? В центре села изба Гната-импотента. Что? Да нет, у него изба детей полна, просто справку через тестя-фершала получил. Так у того изба аж сияет, побелка не просто свежая, а с купоросом, эвона как! Нет, — с сожалением сказал служивый, — морду я ему начистить хотел да не успел. Уполномоченный