Шарлатан 3 - Квинтус Номен

на финишном участке полета отклонение от цели она вообще получала секунды за полторы, а потому на последнем отрезке ракета могла такие кренделя в небе выписывать, что мама не горюй – а ведь еще и рулевые машинки требовалось вовремя и правильно повернуть.

Так что моряки ракеты приняли на вооружение «условно»: если вражеский корабль стоял полчаса на месте, то она его почти гарантированно топила, и если он поперек курса ракеты шел, то тоже шансов от нее увернуться в противника было маловато – а вот как поступать в других случаях, было не очень-то и ясно. То есть разработчикам было неясно – но лишь потому, что они действовали «в соответствии с техническим заданием», которое для них моряки писали. Но так как я моряком вообще никогда не был, то просто в очередной раз провел «допрос третьей степени с пристрастием», выяснил, что же на самом деле морякам было нужно – и ТЗ Аксель Иванович после моих уговоров (и аргументированных обоснований) поменял. Там и изменения-то было минимальными: «разрешалось» километров за двадцать от цели «иногда» включать все же радар – а это уже позволяло выйти на финишный участок с отклонением по направлению менее чем в триста метров, а враг все равно вряд ли бы успел приготовиться к отражению атаки. А еще я «посоветовал» Акселю Ивановичу ставить на ракету радар с фазированной решеткой. Да, такой получался очень даже не дешевый, но ведь точность наведения ракеты вырастала на порядок…

И вот когда все вопросы был решены (то есть были намечены пути решения всех проблем), в разговоре «на отвлеченные темы» я заметил, что в Реутове в магазинах очень неплохая новая мебель появилась, но которую я, к сожалению, купить не могу так как денег не хватает. Денег у меня в кармане не хватало, так как я просто не ожидал, что увижу тут что-то внимания заслуживающего, а Владимир Николаевич мне просто предложил у него денег взять сколько нужно:

– Вы, Владимир Васильевич, не стесняйтесь, мне теперь денег выдают столько, сколько я взять пожелаю. Так что я сейчас заявку напишу, мы с вами в кассу зайдем и все ваши проблемы закончатся.

– К сожалению не закончатся: я сюда на «Соколе» прилетел, а в него мебель точно не влезет. Но это не страшно: я не себе ее купить хотел, а брату – так что его уже на машине к вам пошлю. А насчет денег – спасибо, но меня тоже к такой же кормушке допустили, давно уже. Да, я вот еще о чем у вас спросить-то хотел, но, сразу предупреждаю, из чистого личного любопытства: ваше сотрудничество с товарищем Косбергом хоть какой-то результат дало? В детали меня посвящать все же не стоит, а вот в общем…

– Если совсем в общем, то да, дало. Новая машина сейчас проходит последние испытания перед принятием на вооружение. И есть определенные планы на дальнейшее сотрудничество, но… извините, тут потребуется специальный допуск.

– Не потребуется, мне детали вообще неинтересны, я просто уточнить хотел, насколько обоснованными были мои рекомендации относительно Семена Ариевича. Меня опять в правительство вызвали, снова какие-то вопросы задать хотят – и я спросил исключительно для того, чтобы там в грязь лицом не ударить, что-то глупое там брякнув…

Небольшое совещание у Иосифа Виссарионовича было в самом разгаре. Небольшое, но очень важное, и все, внимательно выслушав выступление Павла Анатольевича, сидели молча и обдумывали сказанное. А спустя где-то полминуты после того, как Павел Анатольевич сел, Лаврентий Павлович высказал свое мнение относительно услышанного:

– Ну, возможно предложение товарища Киреева стоит и принять. Тем более, что очередной срыв всех планов в этом году грозит нам не только существенным недостатком финансирования ряда очень важных программ…

– А я считаю, – тут же дополнил слова Берии Пантелеймон Кондратьевич, – что даже этого будет крайне мало. А если принять во внимание то, сколько средств было уже потеряно при строительстве судов и кораблей…

– Вы считаете, что это хоть как-то поможет исправлению накопившихся… ошибок? – уточнил Иосиф Виссарионович.

– Ни в малейшей степени, – с жесткой улыбкой ответил ему Николай Семенович. Сталин вопросительно посмотрел на товарища Патоличева, и тот продолжил:

– То, что эти… эти уже сделали, исправить вряд ли получится, но не допустить повторения таких же ошибок в будущем мы в таком случае сможем. По крайней мере относительно товарища Киреева я полностью уверен, что он, избавившись от, извините за выражение, трогательной заботы, все им намеченное выполнит. Достаточно просто посмотреть, сколько он сделал, руководя Горьковской областью…

– В Горьковской области половину, если не три четверти, сделал местный комбинат бытового обслуживания, которому все программы готовил этот Шарлатан.

– И что? То есть а кто ему сейчас помешает обратиться за помощью к мальчишке? Тем более, что мальчик давно уже вырос и, думаю, понимает всё уже гораздо лучше.

– А он согласится? Вроде Шарлатан сейчас только своими вычислительными машинами занимается, а мы говорим совсем о других вещах.

– Мне почему-то кажется, что если мы у него самого об этом спросим, то это будет правильно, – хмыкнул Иосиф Виссарионович. – Тем более что как раз в последнее время он вычислительными машинами почти вовсе не занимается, мне товарищи говорили, что теперь он разве что помогает другим разработчикам мелкие вопросы решать в этой области. А вот нам… то есть нашим товарищам помочь он, я думаю, наверняка не откажется, потому что уже не мальчик наверняка должен понимать, что пули мимо него могут и не пролететь. А если Павел Анатольевич ему еще и объяснит дополнительно, как такой неприятности в обозримом будущем можно будет избежать…

– Павел Анатольевич объяснить-то может, – хмыкнул уже товарищ Судоплатов, – но вот как ему объяснить, что в стране, кроме Горького есть и другие, очень даже неплохие города…

– Мы ему и это постараемся объяснить. – произнес товарищ Сталин. – Я ему лично это объясню, если понадобится.

– Сколь ни обидно это осознавать, но в ближайшие пару лет это не понадобится, – вздохнул Пантелеймон Кондратьевич. – Сейчас он студент горьковского университета, и переводить его в другое учебное заведение мы не можем. Во-первых, потому, что в других просто не преподают те предметы, которые он изучает, а во-вторых, он не просто изучает там предметы, которые, можно сказать, он