Стать тенью для зла - Денис Силаев

Например именно Васильев тогда, вернувшийся из очередного кабака (теперь это были не увольнения, а нелегкие секретные миссии, как они объяснили этому понятливому парню) рассказал, как все было на самом деле с "Кассаги". Оказывается, Рощаковский конечно никаких мин не ставил, его адмирал послал с секретной депешей... к Куропаткину! Так говорят, переживал за депешу, что как узнал, что японцы где-то там ходят, поплыл, перекрестясь на помощь. Забрал миноносец, и бегом от япошек. А подорвался японский крейсер на минах, который ставили... Вот тут матрос и посветил своим подбитым глазом. Ибо величайшая кабацкая баталия развернулась тогда между представителями первого миноносного отряда, корабли которого сопровождали минный заградитель "Енисей" на постановки в первые дни войны, второго миноносного отряда, куда входил "Решительный" и "Страшный" (в силу этого, действия матросов из второго и были поддержаны Василием), и нижними чинами с "Амура", "Гайдамака" и "Всадника", которые тоже требовали себе лавров, они тоже где-то там мины ставили.

Неудивительно, что в Морском Собрании, среди офицеров, все происходило точно так-же, только без мордобоя. Иванов с "Амура" намекал на свое участие (он умел загадочно улыбаться), Лощинский, как командир всего минного на эскадре требовал поздравлений, ну и Рощаковский, поддержанный командиром своего отряда Бубновым, старались урвать свою долю славы. Интриг было как при французском дворе. И ведь никому не пришло в голову, что раз минной постановки нет на старых картах, значит она свежая, и записывать на свой счет крейсер может только Михаил Сергеевич, как непосредственный исполнитель, и Вильгельм Карлович, как автор идеи. Ну да ладно, нам это только на руку.

- Сегодня видел чего интересного? - так-же тихо продолжил Кедров, выпустив при этом струю дыма прямо в лицо стоящему по стойке смирно матросу. Пусть все видят, что любимчиков мы не держим. Золотопогонный "дракон" дополнительно воспитывает провинившегося вестового. Желающего насладится зрелищем наказания адмиральского любимчика часового, Кедров минуту назад услал на мостик за военно-морским дисциплинарным уставом, мол, буду серьезно душу выворачивать негодяю.

- У меня земляк в госпитале, санитаром... - начал Васильев, глядя перед собой. Вот же молодец! Везде найдет земляков, друзей, корешей, товарищей и собутыльников.

- Им вчера с батареи одной двух солдатиков привезли, артиллеристов. Так вот, один моему земе и шепнул, мол обидно-то как. Они на правом фланге стояли, под Киношоу тогда. - Слово "тогда" Васильев выделил голосом, и Кедров сообразил, когда "тогда". В тот день, когда они "Кассаги" на живца ловили.

- Говорят, япошки с моря лупили, но не туда малость. Хотя эти сухопутные к нашим калибрам непривычные, и у всех поджилки тряслись. Но мимо. Наши дали пару залпов, пристрелялись, какую-то "трубку" ихбродь у них выставил, и потом в этих япошек как в мясо били. Три залпа, четыре. И вдруг бац - одиночный взрыв, и "ихбродь" господина поручика с унтером по окопу, значится, разметало. И этому досталось осколком. А чему там прилетать было?

И правда, подумал Кедров. Если бы хотя-бы 120 миллиметровый фугас залетел бы в окоп, а это минимальное, что могли себе позволить японцы, то там бы снесло пол батареи.

- А дальше как наши, смогли?

- Какое там. Эту самую "трубку" только господин поручик умел считать, да унтер немного соображал. Старшие при орудиях что-то там пробовали - но не получалось. То в землю граната уходит, то наоборот, высоко взрывается, как шутиха какая. А потом и японские батареи пристрелялись, так что наши еле орудия выкатили.

- А морячки, значит, японские, так криво и стреляли?

- Я так, вашбродь, понял, что эту батарею они не видели, а что видели - вполне себе хорошо сносили. Морской калибр для этих пехотуров, сами понимаете, вещь страшная.

- Братец, только я прошу тебя. Ты не вздумай нам с Их Превосходительством что придумывать. Плохо это кончится для всех нас.

- Как не понять, вашбродь - вполне искренне ответил Васильев. Нет, молодец конечно. Нашел выход какой изящный. Сухопутчики и моряки - две касты, разделенные стеной обид и заносчивости. Даже сам Кедров здоровался с соседом по фанзе, которую они снимали на двоих, пехотным подпоручиком Конотопским, с такой холодной отстраненностью, чтобы ни в жисть тому не пришла мысль пригласить соседа расписать пулечку или отдегустировать местную наливку из шелковицы. И сейчас набиваться к тому в собеседники, подробно выспрашивая о чем-то необычном, было бы со стороны весьма странным. А этот проныра...

Глава 35

Неведомая хрень.

- Тут все по канону - подтвердил Второй. - Сегодня русские корабли попытаются выйти в море чтобы прорваться во Владивосток, и вот, уже выходят.

- Получится?

- А вот тут странное нечто, и нам надо поискать. Вроде как увидев японцев, контр-адмирал Витгефт струсил, и повернул назад. Хотя не мог же он не знать, что японцы ждут попытки прорыва. В общем, ушел обратно восвояси.

- А там дворянская честь, и прочие атрибуты тех времен?

- Да там всем понятно было, Алексеев требовал в последней депеше нанесения поражения японскому флоту, что, разумеется, было полной утопией.

10 июня 1904 года. Желтое Море. Броненосец "Цесаревич".

Не заладилось еще с ночи, спасибо Робурам. Понятное дело, раз у них пакеты из нашего Штаба, от Стесселя, да наверное еще откуда, то совещание, проведенное два дня назад, не могло не попасть в поле их зрения. А как без совещания? Без совещания и прямого приказа готовится к прорыву ничего вообще не делалось!

Прибыв после того боя, Вильгельм Карлович обнаружил, что на "Палладе", еще не отошедшей от ремонта, котлы, например, развели, но угля было на два часа полного пара! После ремонта не завезли, хотя все документы были в штабе. Старший офицер хотел проолифить очищенные в честь ремонта угольные ямы (совмещенные, ввиду невозможности построить новую переборку, с артиллерийским погребом к 75-мм калибру), и крейсер стоял без угля. Рапортуя, при этом, что готов выйти в море. А что такого, рассудил старший офицер. Все равно не возьмут с японцами драться, у нас ведь командир не назначен. Идиота-старпома